Леонид Влодавец - Душегубы

Поэтому поехать за посылкой они так и не собрались. А работа в конце концов сама их нашла.

Наверно, это был их последний шанс устроиться в этой жизни без близкого соседства с криминалом. Как-то стояли в очереди за чем-то и случайно познакомились с супружеской парой, Валей и Толей, которые оказались каскадерами. Причем фанатами этого дела. А им как раз нужны были девушки, в этой группе, кроме Вали, был сплошь сильный пол. То, что Соня и Люба имели за плечами тюрьму, никакого впечатления не произвело, как и то, что обе сидели за убийство. Сначала подруги приходили только из любопытства, посмотреть на всякие трюки, потом стали тренироваться всерьез. Соня опять-таки первая увлеклась, а Люба за ней, как нитка за иголкой. Пить-курить бросили, стали по утрам бегать, вроде и здоровья прибавилось. Ребята там подобрались смелые, веселые и довольно добрые. Оказалось, что многому из того, что ребята умели, научиться не так уж и сложно, было бы желание и старание. Где-то через полтора года Люба с Соней приняли участие в первой съемке и потом, спустя полгода, когда фильм наконец вышел на экран, раза три или четыре ходили его смотреть, чтоб увидать те десять секунд, в которые главную героиню и главную злодейку изображали они, а не актрисы, записанные в титрах.

Заработки были не больно велики, но жилось интересно. Научились лихо водить машину и мотоцикл, нырять и плавать, метко стрелять, кидать нож, прыгать, драться, скакать на лошадях, лазить по скалам и стенам домов. И за границей побывать сподобились, в каких-то боевиках по контракту снялись. В общем, пять лет, где-то до середины 1992-го, они жили честно, хотя и бедно.

А потом произошла неприятность. Парень, который был в группе лидером, сломал ногу на тренировке, и доктора сказали: больше — ни-ни! Травмированный выбыл из группы, а затем, как ни странно, ушел послушником в монастырь. И после этого группа распалась. Прямо как бывший СССР. Каждый решил сам свое счастье искать.

Время для таких поисков было не лучшее. Рубль с долларом такие пируэты выделывали, что каскадерам и не снились. Цены освободившись от Советской власти, неслись вверх ракетой, заводы вставали (и в смысле останавливались, и в смысле бастовали), а по тем, у кого водились денежки, регулярно открывался прицельный огонь. Если человек не идет к криминалу, криминал идет к нему.

Под новый, 1993 год из мест заключения освободился бывший Сонин одноклассник, некий Сусик. Как его звали в натуре Люба так и не узнала. Сусик мотал свой срок по 147-й — организовывал в учреждениях сбор денег на разный дефицит, после чего стремительно исчезал с выручкой, причем неизменно подставив под удар какого-нибудь дурака, служившего в этом учреждении. Последний по счету оказался вовсе не дураком, стуканул в милицию, а там только того и дожидались. От восторга прокурор заказал для Сусика аж третью часть, и суд впаял гнусному мошеннику пятерку с конфискацией.

Сам по себе Сусик никакой ценности не представлял. Дураков, пока он сидел, поубавилось, дефицитных товаров не стало — иди да покупай, если наскребешь деньжат, а потому надежды на то, что, продолжая действовать по прежней методе, он сумеет хотя бы возвернуть то, что у него конфисковали, не имел. Зато в зоне он подружился с неким суровым гражданином по кличке Гроб. Сел Гроб по какой-то пустячной статье, года на два, но в блатном мире кое-кто хорошо знал, что он работает по-мокрому и берет за это деньги. Видимо, кое-что на этот счет докатывалось и до ментовских кругов, но доказать причастность Гроба к появлению того или иного трупа было невозможно.

Но тогда, конечно, Соне с Любой такие тонкости известны не были. Сусик им даже не сказал, что познакомился с Гробом на зоне. Более того, о том, что Гроб сидел и занимается очень неаппетитными делами, девицы узнали далеко не сразу. Представился этот тип мирным коммерсантом, сделал им комплимент по поводу того, что они прекрасно выглядят. Фигурки расхвалил, сразу же спросил, где тренируются… Они ему, само собой, похвастались, что каскадерками работали. Гроба — он им сначала не по кличке представился, а по имени-отчеству, Михаилом Ивановичем — это сильно заинтересовало. Уже потом Люба поняла, что про их каскадерство Гроб узнал заранее от Сусика и свели их с Михаилом Ивановичем вовсе не случайно.

Но тогда Гроб делал вид, будто ничего о них толком не знает, ахал, охал и поддакивал, восхищался их смелостью и лихостью. Ну и все жалел, что такие красивые девушки в кино больше не снимаются.

Люба с Соней вообще-то догадывались, что он их неспроста обхаживает, и думали, будто разговор кончится приглашением сняться для порнухи. Как ни странно, отказываться не собирались, вполне уже были морально готовы. Деньги у них были на финише.

Но вышло все совсем не так, как они предполагали. Хуже ли, лучше ли, теперь сказать трудно.

Добрый и приятный Михаил Иванович никуда их не приглашал и ничего конкретного не предлагал. Он вообще после этой вводной беседы надолго исчез и им не показывался. Зато Сусик привел некую Зоеньку, женщину слабую и беззащитную. Судя по всему, Сусик доводился ей не любовником, а просто «хорошим другом», и Зоенька порадовалась возможности поплакаться в жилетку Соне и Любе. Сусик, кстати, посидев часок с тремя дамами, сослался на какое-то срочное дело и смылся, и остаток вечера прошел в чисто женском кругу.

Оказалось, что у Зоеньки личная жизнь не сложилась, мужик, естественно, сволочь, отказывается от родного ребенка, но самое главное — измучил жену жуткой ревностью, хотя сам, сукин сын, гуляет где попало и с кем попало. Кроме того, он, злодей, собирается выгнать Зою на улицу из ее собственной квартиры, потому что она, дура, разрешила ему приватизировать жилплощадь на свое имя. Зоенька, рыдая, заявила, что жить не хочет, и показала девушкам пистолет «вальтер», которым был когда-то награжден ее покойный дед. Из этого пистолета она намеревалась застрелить сперва ребенка, а потом себя.

Все это было сыграно с большим блеском. Соня и Люба — особенно Соня, естественно! — выпив всего по три рюмашки и вроде бы ничуть не потеряв рассудительности, прониклись к Зоеньке отчаянным сочувствием, а к ее гаду-мужику — беспощадной ненавистью. Кто из них первая сказала, что Зое надо не самоубийствами заниматься, а расстрелять мужа-паскудника из этого «вальтера», — неизвестно. Люба всегда считала, что Соня, а Соня говорила, будто это была Любина идея.

На что Зоя объявила, будто у нее никогда не хватит духу выстрелить в супруга. Дескать, было же время, когда им было хорошо и т. д… А потом последовала новая серия плача и всхлипов, сопровождавшаяся очень достоверно сыгранной истерикой. Тут-то Соня и Люба — последняя увидела в этом деле аналогию с собственной историей — вопреки уговорам Зоечки решили вывести ее домашнего тирана в расход. Забесплатно, из одной женской солидарности.