Кирилл Шелестов - Побег

И тут вдали вновь заплясали лучи фар. На трех машинах мчалось наше подкрепление, преследовавшее бандитов. Обратный путь Бабаю был отрезан. Он увидел, что окружен.

Похоже, Бабай до последней минуты не допускал, что Пономарь осмелится поднять руку на него, главного уральского авторитета, которого чтила и тюрьма, и воля. Собственно, в это никто не верил, включая, может быть, самого Пономаря. Бабай приоткрыл дверь «Мерседеса» и чуть высунул голову.

— Эй, Пономарь! — возмущенно крикнул он. — Ты че, блин, совсем охерел?

Пономарь молча выстрелил. Пуля с отвратительным визгом чиркнула по крылу автомобиля и высекла искры. Следом раздалось еще несколько выстрелов, но Бабай уже захлопнул дверь и исчез в салоне. Его машины сорвались с места, подались вбок, скатились по пригорку с дороги и медленно двинулись вниз к черному лесу, застревая в рытвинах и задевая кусты. Когда до деревьев оставалось несколько метров, Бабай и его люди повыскакивали наружу и, под прикрытием автомобилей, пригибаясь, побежали в чащу. Они не отстреливались, хотя мне показалось, что на них болтались стволы. Бабай всегда возил с собой ворох оружия или, как выражались бандиты, ездил груженным под завязку.

Оба наших отряда открыли по врагам беспорядочную пальбу. Били с двух сторон из пистолетов и автоматических ружей, однако без особого вреда, попадая все больше по машинам и кустам. В ночном лесу, среди деревьев, смутные силуэты бандитов таяли и терялись у нас на глазах.

Видя, что бандиты уходят, Пономарь взревел и ринулся за ними. Вся наша толпа, разогретая азартом погони, с тяжелым топотом, обгоняя его, устремилась вперед. Враги уходили молча и собранно, как волки. Мы преследовали их, как стая собак: шумно и бестолково. Они были опытнее и расчетливее, но нас было гораздо больше.

Я бежал вместе со всеми, не различая дороги, спотыкаясь о коряги, скользя по кочкам и продираясь сквозь кусты. Кровь колотилась в моих висках, мокрые ветки хлестали по лицу. Я слышал свое шумное дыхание, хотя от грохота выстрелов у меня порой закладывало уши.

Мы вломились в чащу, и тут нас встретил шквал огня. Залегшие бандиты Бабая молотили по нам из автоматов.

— Падай, пацаны! — крикнул Пономарь и первым рухнул вниз.

Его люди посыпались на землю. Я тоже с разбегу нырнул, по инерции еще чуть проехал на животе по покатому склону и больно ударился головой о корень дерева. Случайная пуля впилась в ствол где-то надо мной. Мелкие отколовшиеся щепки просыпались мне на затылок. Я ткнулся лицом в землю, почувствовал разгоряченной щекой холодную влажную листву и вдохнул ее прелый запах.

Первая волна страха, агрессии и возбуждения схлынула, я вдруг осознал, что в кашемировом пальто за семь тысяч долларов, в вечернем костюме и рубашке с белоснежными манжетами беспомощно валяюсь на грязной земле, в чужом ночном лесу, посреди чужой бандитской перестрелки и стискиваю челюсти, чтобы не стучали зубы. Мне стало стыдно и почему-то смешно — должно быть, сдавали нервы.

Пальба продолжалась, но уже реже, с перерывами. Я услышал хруст и громкое сопение рядом. Повернувшись, я увидел Метеора, который, скорчившись, лежал поблизости, сжимая пистолет.

— Долбить-копать! — прошептал он удрученно. — В натуре, как на войне...

Бандитов от нас отделяло метров двадцать. Невидимые во враждебной темноте, они выжидали, когда мы двинемся вперед, чтобы перестрелять нас из засады. Пономаревские, опасаясь, не решались продолжать атаку. Перестрелка постепенно затихала. Теперь противники лишь изредка обменивались одиночными выстрелами. Шарахали наугад и на шорохи.

Мучительное ожидание становилось невыносимым. Окопавшийся неподалеку Пономарь присел, прячась за толстым деревом, и перезарядил пистолет. Его измазанное землей светлое пальто белело смутным молочным пятном.

— Федорыч! — шепотом окликнул его Метеор. — Слышь, ты пальто скинь! Видать же тебя.

Пономарь лишь махнул рукой, то ли не расслышав, то ли не придав словам Метеора значения.

— Ты лучше мой лепень набрось! — настаивал Метеор.

Он приподнялся, сунул пистолет за ремень брюк, стащил с плеч черную грубую куртку и, кряхтя, вприсядку двинулся к Пономарю.

— Ляг, дурила! — зашипел на него Пономарь. — Куда лезешь, мать твою!

Грохнул выстрел, за ним другой и третий. Метеор дернулся, екнул, словно его ударили в солнечное сплетение и, все еще держа куртку, ничком повалился вниз.

— Леха! — оторопело окликнул его Пономарь. — Леха, ты че?

Метеор не отвечал.

— Леха! — снова позвал Пономарь.

Метеор не подавал признаков жизни. Пономарь быстро подполз к нему и тряхнул за плечо. Тот не шелохнулся. Пономарь рывком повернул ему голову. Я увидел застывший профиль и черную струйку, тянувшуюся от уголка рта по подбородку.

— Гляди, кровь, — ошеломленно пробормотал мне Пономарь. — Они Леху убили!

Я не смог ничего ответить. Я был потрясен не меньше него.

Пономарь обернулся в сторону бандитов.

— Бабай, мразь! — рявкнул он. — Ты мне лично за Метеора ответишь!

Кто-то дал по нему автоматную очередь. Он метнулся за дерево, пару раз пальнул, не целясь, наклонил голову, как бык, зарычал и ринулся вперед.

— Сдохни, сука! — ревел Пономарь, стреляя и перебегая от дерева к дереву. — Бей их, тварей!

Тут же вновь вспыхнула перестрелка. Глядя, как лезет напролом обезумевший Пономарь, один за другим стали подниматься и остальные. Я тоже вскочил, выставив перед собой сжатые в кулаки руки, как в ближнем бою.

Канонада усиливалась. Пригибаясь и петляя, мы обходили бандитов с флангов, зажимая их в тиски. Видя опасность, они ожесточенно отстреливались. Теперь все гремело и полыхало вокруг. Автоматные очереди срывали ветки с деревьев.

— Ствол! — не выдержав, заорал я на бегу неизвестно кому. — Мать вашу, дайте же ствол!

Ответом мне была пальба, злая матерная брань да треск сучьев. Никому не было до меня дела. Я что-то кричал, лез вперед, падал, заставлял себя вставать и опять бежал, ныряя и уклоняясь от пуль, как от ударов.

И вдруг оборонявшийся бабаевский стан пришел в движение. Взметнулась тень, за ней другая: не выдержав нашего яростного наскока, враги отступали.

— Кранты тварям! — торжествовал Пономарь. — Живыми не отпускайте!

Впрочем, его уже никто не слушал. Исход схватки был предрешен. Наши наступали и били, куда попало, бандиты спешно и разрозненно откатывались в лес. Так продолжалось несколько минут, затем опять наступила короткая пауза: обе бригады перезаряжали стволы.

И тут раздался чей-то охрипший голос.

— Стойте, пацаны! Да погодите же, елки! Вы че, блин, оглохли все?!

В этом странном призыве звучавшем, вероятно, уже не впервые, было нечто необычное. Мы остановились.