Луиз Пенни - Последняя милость

По дороге сюда он видел Руфь. Было около пяти, и пожилая поэтесса шла по заснеженной деревенской площади. Остановившись почти в самом ее центре, она тяжело опустилась на обледенелую скамью. Гамаш выглянул в окно. Освещенная разноцветными, переливающимися огоньками рождественских гирлянд, Руфь сидела на прежнем месте, неподвижная и бесстрастная, как ледяная статуя.

— Грустят все дети — это как годится, — процитировал Гамаш. — Но грусть унять все ж можно научиться.

Мирна проследила за его взглядом.

— Пивная прогулка, — сказала она.

— Пивная прогулка, — повторил Роберт Лемье.

Они с инспектором Бювуаром все еще были в доме Морроу. Жан Ги и Клара сидели с круглыми, как блюдца, глазами, завороженно глядя на экран. Если бы не учащенное дыхание, можно было бы сказать, что с самого начала фильма инспектор вообще не подавал никаких признаков жизни. Лемье тоже добросовестно пытался вникнуть в сюжет, но вскоре почувствовал, что его веки смыкаются и он начинает засыпать. Лемье представил себя, мирно похрапывающего на плече Бювуара, и вздрогнул. Нет, необходимо было встать и походить по комнате, чтобы отогнать сон.

Он поднялся с дивана и подошел к окну. Вскоре к нему присоединился Питер Морроу.

— Что она там делает? — Лемье показал на пожилую женщину, замершую на обледенелой скамье, в то время как все жители деревни либо сидели дома, либо передвигались короткими перебежками, периодически ныряя в спасительное тепло магазинов. Мороз был таким, что даже воздух казался загустевшим от холода.

— Пивная прогулка, — объяснил Питер.

Лемье покачал головой. Жалкая старая пьяница.

Когда Мирна закончила объяснять Гамашу, что она имела в виду, он подошел к вешалке и проверил карманы своего пальто. Наконец он нашел то, что искал. Сборник стихов Руфи, который нашли среди вещей Элле.

Вернувшись в кресло-качалку, Гамаш начал перелистывать тоненькую книжку, читая наугад выбранные стихотворения.

— Руфь замечательный поэт, — сказала Мирна. — Жаль, что при этом она совершенно несносный человек. Можно? — Гамаш протянул ей сборник, и Мирна открыла его на титульной странице. — Вы взяли его у Клары? — спросила она.

— Нет. А почему вы так решили?

— Потому что это посвящение Руфь написала ей. Вот. «От тебя воняет. С любовью, Руфь».

— Воняет? От Клары?

— Ну, честно говоря, в тот день она действительно благоухала слишком сильно. Руфь не могла не съязвить по этому поводу. Клара сказала мне, что потеряла подписанный экземпляр. Хорошо, что она его нашла. Хотя, вы говорите, что она вам его не давала. Тогда откуда он у вас?

— Это вещественное доказательство, которое проходит по одному делу.

— Делу об убийстве?

— Вы сказали, что Клара потеряла подписанный экземпляр. Где? — Гамаш наклонился вперед, пристально глядя на Мирну загоревшимися глазами.

— В «Огилви». Она купила книгу во время презентации, Руфь подписала ее, а потом мы почти сразу ушли. — Мирна чувствовала, как ей передается возбуждение старшего инспектора, хотя она и не понимала его причин.

— Вы сразу поехали домой?

— Я подогнала машину ко входу в универмаг, забрала Клару, и мы вернулись в Три Сосны. По дороге мы нигде не останавливались.

— Клара заходила куда-нибудь до того, как вы ее забрали?

Мирна немного подумала и отрицательно покачала головой.

Гамаш встал и направился к двери. Ему необходимо было увидеться с Морроу.

— Правда, на следующий день Клара рассказала мне странную историю, — вспомнила Мирна. — Она купила немного еды для старой нищенки, которая сидела у входа в универмаг. А потом… — Мирна осеклась.

— Что было потом? — Гамаш остановился и снова повернулся к ней.

— Ничего.

Гамаш продолжал пристально смотреть на нее.

— Я не могу рассказать вам об этом, старший инспектор. Это касается только Клары, и ей решать, рассказывать об этом или нет.

— Мирна, нищенка мертва. Убита. И эту книгу нашли среди ее вещей. Вы должны мне все рассказать.

Питер провел Гамаша на кухню и помог ему снять пальто. В доме пахло попкорном, а из гостиной доносились звуки готической музыки.

— Фильм как раз заканчивается, — сказал Питер.

— Он уже закончился, — поправила его Клара, заглядывая в кухню, чтобы поздороваться с Гамашем. — Вы знаете, на этот раз впечатление даже сильнее, чем после первого просмотра. И мы кое-что обнаружили.

Они прошли в гостиную, где Жан Ги Бювуар все еще сидел на диване и широко распахнутыми глазами смотрел на экран, по которому шли титры.

— Mon Dieu [65] Мой бог! — потрясенно произнес он. — Теперь мне понятно, почему вы, англичане, выиграли битву на равнинах Авраама [66] Знаменитая битва 1759 года, после которой сдался Квебек, что стало решающим моментом в завоевании британскими войсками Новой Франции. . Вы просто одержимые.

— Это иногда помогает, особенно на войне, — сказал Питер. — Но не следует думать, что все англичане похожи на Элеонору Аквитанскую или Генриха. — Его подмывало указать инспектору на то, что и Элеонора, и Генрих на самом деле были французами, но он сдержался, решив, что это будет невежливо по отношению к их гостю.

— Вы так считаете? — Исходя из личного опыта, Бювуар позволил себе усомниться в словах Питера. Он в своей жизни встречал достаточно англоязычных квебекцев, и его всегда настораживала их скрытность. Было невозможно понять, что у них на уме и, соответственно, предсказать их дальнейшие действия. В окружении англичан Бювуар чувствовал себя беззащитным и уязвимым.

И это ощущение ему совсем не нравилось. Честно говоря, сами англичане ему тоже не особенно нравились, и этот фильм лишний раз подтверждал его правоту.

Жуть какая-то.

— Сейчас, — Клара включила перемотку. — Семнадцатая минута. Вы сами увидите, как меняется картинка.

Гамаш уже понял, о чем ему пыталась рассказать Клара во время их маловразумительного телефонного разговора. Если слишком часто останавливать пленку на одном и том же месте, она растягивается и затирается. Поэтому при просмотре кассеты такое место легко определить по тому, как меняется характер изображения. Клара пыталась ему сказать, что если Питер постоянно просматривал любимые эпизоды, растягивая пленку, то, возможно, и Сиси делала то же самое.

— В этом месте изображение становится размытым, — объяснил Лемье. — Но мы просмотрели этот эпизод несколько раз и не обнаружили ничего интересного.

— Полагаю, агент, вы еще убедитесь в том, что каждый кадр этого фильма наполнен смыслом, — сказал Гамаш. — И существует совершенно определенная причина того, что Сиси останавливала пленку именно в этом месте.

Щеки Лемье залились румянцем смущения. Это снова был урок номер один старшего инспектора Гамаша. Все имеет смысл. Гамаш говорил сухо и спокойно, но они оба знали, что старшему инспектору пришлось повторять свой урок дважды, потому что Лемье оказался плохим учеником.