Луиз Пенни - Последняя милость

— Почему вы приказали Николь остаться в штабе?

— Ты расстроен тем, что я отменил твое распоряжение?

— Дело не в этом, — покривил душой Бювуар, потому что, в основном, дело было как раз в этом. — Просто неприятно, когда твои приказы отменяют вот так, в присутствии всех членов команды.

— Ты прав, Жан Ги. И в нормальной ситуации я бы никогда так не поступил.

Бювуар знал, что шеф говорит правду. За все годы их совместной работы Гамаш лишь несколько раз поступал подобным образом, и это всегда было вызвано чрезвычайными обстоятельствами.

Значит, сейчас у них тоже чрезвычайная ситуация? Бювуар смотрел на внезапно осунувшееся, усталое лицо шефа и ругал себя последними словами. Как он мог не заметить этого раньше?

— Вы не доверяете ей, да? Вы не доверяете Николь.

— А ты ей доверяешь, Жан Ги?

Бювуар ненадолго задумался и кивнул.

— Она убедила меня. Вы сами знаете, что я не испытываю к ней особой любви. Во время прошлогоднего расследования она чуть не завалила все дело. Но теперь… Я думаю, что она действительно сильно изменилась. А вы?

Гамаш лишь слегка махнул рукой, как будто отметая даже вероятность подобной метаморфозы.

— В чем дело, шеф? — Бювуар наклонился вперед. — Скажите мне.

Но Гамаш молчал. Бювуар знал, что существует лишь одна вещь, которая может спровоцировать подобное поведение его шефа.

— О господи! Неужели это как-то связано с делом Арно? Скажите мне, что это не так.

В груди у Бювуара начал закипать гнев. Так бывало каждый раз, когда он думал о Пьере Арно и о том, что сделал этот человек. О том вреде, который он принес всем. Сюртэ. Гамашу. Но ведь это дело прошлое, и оно никак не может быть связано с Николь. Или может?

— Скажите мне, — потребовал он. — Я имею право знать! — Голос Бювуара начал срываться на крик, но он вовремя спохватился, оглянулся по сторонам и, убедившись, что никто не заметил его вспышки, заговорил тихо, но не менее эмоционально. — Вы не можете скрывать это от меня. Не можете держать все в себе. Однажды вы уже так поступили, и Арно чуть не убил вас. Так какая связь между Николь и делом Арно?

— Успокойся, Жан Ги! — Гамаш дружески похлопал по лежащей на столе руке Бювуара. — Никакой связи не существует. Просто я стал слишком подозрительным. Николь действительно ведет себя вполне прилично и сильно изменилась по сравнению с прошлым годом. Наверное, я предвзято отношусь к ней.

Бювуар внимательно смотрел на шефа.

— Чушь собачья. Вы просто пытаетесь успокоить меня. Что вы думаете на самом деле?

— Это чисто интуитивное ощущение, — криво улыбнулся Гамаш, ожидая, что его помощник сейчас страдальчески закатит глаза.

— Ваша интуиция не всегда обманывает вас, шеф.

— А только иногда? Забудь об этом, Жан Ги. Это действительно неважно.

Гамаш прихлебывал капуччино и думал о том, что он становится скептиком. Почему он больше не верил в то, — что люди способны кардинально меняться? Все свидетельствовало о том, что агент Иветта Николь действительно уже не та заносчивая и самонадеянная особа, из-за которой их прошлогоднее расследование едва не закончилось катастрофой. Она присоединилась к ним только вчера и за это короткое время сумела доказать всем, что умеет подчиняться приказам, следовать указаниям и адекватно воспринимать критические замечания в свой адрес. Она показала себя исполнительным, усердным и инициативным сотрудником. Она проделала большую работу и выяснила много интересного. Она даже сама заплатила за свою комнату в гостинице.

Это действительно была совершенно новая Николь.

Так почему же он не доверял ей?

Гамаш откинулся на спинку кресла, подал знак Оливье и повернулся к Бювуару.

— Я виноват перед тобой, Жан Ги. Я не должен был отменять твой приказ, особенно в присутствии всех членов команды. Позволь угостить тебя коньяком.

Это была явная взятка, но Бювуар с радостью принял ее. Согревая в руках округлые бокалы с янтарным напитком, принесенные Оливье, они с Гамашем продолжили обсуждение дела. В этот вечер они говорили об очень многих вещах, но все их мысли вертелись вокруг одного-единственного человека. Агента Иветты Николь.

Тревога прозвучала в двадцать минут третьего.

Звук сирены разорвал морозный ночной воздух, проникая в каждый дом. Пронзительный звук легко проходил сквозь каменные, скрепленные известковым раствором стены, теплоизолирующие плиты и обшивочные доски. Он врывался в сладкие или беспокойные сны жителей Трех Сосен, превращая их в ночной кошмар.

Пожар.

Гамаш вскочил с кровати. Сквозь завывания сирены он слышал топот шагов, чьи-то возгласы и звонок телефона. Быстро накинув халат, он выглянул в коридор и в темноте увидел неясные очертания мужской фигуры.

Бювуар.

Откуда-то донесся высокий, встревоженный женский голос.

— Что происходит? Что случилось?

Гамаш быстрым шагом направился к лестнице. Бювуар молча последовал за ним.

— Я не чувствую запаха дыма, — сказал Гамаш, подходя к облаченной в розовую фланелевую пижаму Николь, которая стояла в дверях своей комнаты. Вид у нее был перепуганный и слегка диковатый. — Идите за мной.

Ровный, сдержанный голос Гамаша оказал на Николь успокаивающее воздействие. Она снова могла дышать.

На первом этаже перекликались Габри и Оливье.

— Это на Олд Стейдж Роуд, — кричал Оливье, направляясь к двери. — У Руфи есть адрес. Я отправляюсь на станцию.

— Погодите, — окликнул его Гамаш. — Что происходит?

Оливье развернулся и уставился на них с таким видом, словно увидел привидение.

— Bon Dieu! Я совершенно забыл о вас. У нас пожар. Сирена гудит на железнодорожной станции. Там должны собраться все члены добровольной пожарной команды. Мне только что позвонила Руфь, чтобы сообщить адрес. Я водитель пожарной машины. Габри поедет прямо отсюда, вместе с Руфью.

По коридору легкой трусцой к ним приближался одетый в желтую форму пожарника Габри с черным шлемом, под мышкой. На его ногах, руках и груди были светоотражающие полоски.

— Я пошел. — Он поцеловал Оливье в губы, нежно сжал его руку и вышел на обжигающий холод.

— Мы можем чем-то помочь? — спросил Бювуар.

— Оденьтесь потеплее и приходите на старую железнодорожную станцию. Встретимся там. — Не оглядываясь, Оливье выбежал в дверь и быстро исчез в ночи.

По всей деревне в домах зажигались огни.

Гамаш, Бювуар и Николь быстро разошлись по своим комнатам и через считаные минуты снова собрались у входной двери. Когда они бежали через деревенскую площадь, Бювуару с трудом удавалось дышать. При каждом вдохе ноздри слипались, и ледяной воздух острыми иглами впивался в мозг. На глазах выступали слезы, которые почти тотчас же замерзали. Они еще не проделали и половины пути, а он уже почти ничего не видел. Надо же, чтобы пожар случился именно в такую ночку, думал Бювуар, пытаясь разлепить смерзающиеся веки и дышать ровнее. Ему казалось, что он абсолютно голый. Все его многочисленные свитера, джинсы и теплое белье оказались совершенно бессильными против свирепого холода. Рядом с ним закашлялись Николь и Гамаш. Ледяной воздух казался загустевшим и разъедал легкие, как кислота.