М. Маллоу - Пять баксов для доктора Брауна. Книга вторая

«Обычная система объездки лошадей, в основном полагающаяся на формирование привычки к строгой дисциплине, содержит множество недостатков.»

— Ну да, — отозвался Дюк.

— «Некоторые объездчики предпочитают действовать кнутом, грубым обращением, ранить лошадь шпорами и затем задаются вопросом, почему они не в состоянии удержать контроль над лош…»

Джейк заложил страницу пальцем.

— Сто раз я об этом думал! — провозгласил он моргающему компаньону. — Сто! Вот, пожалуйста! Вся эта ваша строгая дисциплина — бред! Сивой кобылы!

— Чего это она наша!

— «Опытный всадник, — наставительно продолжал разгоряченный мистер Саммерс, — будет часто замечать у животного колебания. И пользоваться ими, чтобы действовать в своих целях сообразно его инстинктам…»

Он закрыл книгу.

— Вот! А я что всегда говорил! Сообразно его инстинктам!

Нечеловеческим усилием воли М.Р. поднял отяжелевшие веки, сообразил, что, чтобы слушать, глаза не нужны, закрыл их и постарался изобразить, что весь внимание.

Джейк продолжал читать. С выражением.

Минут через десять Дюк взмолился:

— Слушай, ну давай завтра! А?

— Завтра, — строго сказал компаньон, — все это уже нужно будет применять на деле.

В конце концов М.Р. так и уснул под увлекательное чтение. У Д.Э. у самого слипались глаза, но он все лежал, уже молча глядя в книгу, не в силах ее закрыть и разглядывая экслибрис:

Чарльз Этвуд Кофоид.

Кофоидовский экслибрис был весь уделан ирисами, ракушками и семейными гербами научного вида. В самом низу прочесывал бездну океана корабль. Корабль вылавливал морских тварей гигантским сачком. Но дело было не в этом. В верхней, главной, части экслибрис изображал библиотеку. В этой библиотеке было просторное окно, за которым простиралась между деревьями дорога и виднелась вдалеке церковь. И чем больше Д.Э. всматривался в рисунок, тем больше находил предметов. Телефон на столе, три вазы на подоконнике, лампы, которые можно было рассмотреть до мельчайших деталей. Корешки книг на полках, были нарисованы так, что, кажется, еще немного, и станут видны их названия.

— Я буду слушать рэгтайм с ночи до утра! Петь в ванной!

— Огромной!

— Завтракать с книгой в постели! А на завтрак пломбир и кофе!

— И читать за обедом!

— И библиотека!

— Огромная!

— Все, все, все как мы хотим!

— И никто никогда, — произнес Д.Э. в тишине, — не посмеет мне тыкать, что делать и чего не делать.

Дюк промычал замученно, отвернулся к стене и закрыл голову подушкой.

Д.Э. вздохнул, пристроил «Иллюстрированное пособие» так, чтобы было под рукой, и уснул.

Остаток утра М.Р. провел дурно. Впечатлительный компаньон во сне вертелся с боку на бок, брыкался, что тот конь, заставляя стонать изношенные пружины, и бормотал. Было похоже, что он с кемто разговаривает, и притом очень торопится. Но разобрать выходило только одно слово: «головоломка».

« При всей необходимости обращения, указанного выше, главным является термин «кураж». Он означает чувство, под влиянием которого лошадь приложит все усилия, чтобы выполнить команды хозяина…»

Д.Э. почесал нос.

Двое джентльменов повернулись и посмотрели на Злыдня. Того еле было видно у дальних деревьев.

— Вот черт. Там же написано: «понемногу начнет подходить и проявлять любопытство»! — возмутился Джейк.

— Он не виноват, что не читал.

— Не удивлюсь, если окажется, что он все-таки читал. Что-нибудь вроде «О тщете всего сущего», — проворчал Д.Э. — Вон, морда умная, характер мерзкий. Точно, философ.

Дежурить на пустыре пришлось по очереди: пока один вкалывал, второй старался обольстить конягу.

— Слушай, он надо мной издевается, — сказал Дюк в воскресенье вечером. — Честное слово. Подходит поближе, поворачивает уши и делает губой.

Он показал, как Злыдень насмешливо делает губой, и хлопнул на кровать компаньону стопку французских журналов с дамочками — выудил с первого этажа.

Джейк закашлялся, разгоняя рукой поднявшуюся пыль, поколебался между «Фру-Фру» и «Иллюстрированным пособием» и все-таки выбрал второе.

— У этого людоеда с копытами, — сказал он задумчиво, — чувство юмора. Развлекает его наш капитан. Мы с ним теперь вместе читаем. Я — вслух, он — про себя.

Тут только до М.Р. дошло, что, собственно, сказал ему компаньон.

— Гениально! — закричал Дюк и тут же закрыл рот рукой. — Но как? Как ты додумался читать лошади вслух?

— Кураж, сэр.

Д.Э. прикурил, нарочно делая вид, что по уши занят этим трудным делом, не выдержал, и посмотрел на М.Р.

— Это чувство, — сообщил он, — возникло у меня под влиянием опасений за свою жизнь. Когда я прочел у этого старого дурака, разговаривайте, мол, с лошадью. Пусть привыкает к звуку вашего голоса.

Вечер в борделе продолжался.

— Смотрите, смотрите сюда! — восторгался сам собой Козебродски.

— Нет, нет, вы смотрите!

Д.Э. безжалостно потрясли за плечо. Джейк, сидевший за столом, поддерживая отяжелевшую голову руками, очнулся от воспоминаний.

— Что за черт, — недоуменно проговорил он, глядя на фотографическую карточку, изображавшую на сей раз арену цирка, — это же…

На двойном велосипеде ехали двое клоунов в огромных штанах и утиных ботинках. Лица у них были подозрительно знакомыми.

— Кто говорит, что я пью? — хохотал фотограф. — А? Кто говорит, что Козебродски пропащий? Смотрите еще, смотрите!

Акробатка в перьях, кокетливо качавшая ножками на согнутом хоботе слона, оказалась Ширли. Та, что танцевала на его спине — Ида. А Лола в воздушной юбочке и сделавшаяся подозрительно хрупкого телосложения, выпускала из ящика голубей.

— Я пью? — восклицал фотограф. — Да, я пью! Козебродски настоящий профессионал, а настоящий профессионал работает в любом состоянии!

М.Р. поднял голову и встретился взглядом с компаньоном.

— Все, — Джейк запер за собой дверь уборной на шесть персон. — Сегодня. Чем быстрее, тем лучше.

— Что-то ты это, горячитесь вы, сэр. А деньги? Хоть немножко-то надо. В дорогу.

— Сэр, у нас нет времени.

Д.Э. посмотрел на компаньона.

— Нет. Ни одного лишнего часа.

— Ничего я не понимаю, — вздохнул М.Р., — ну ладно. Сегодня — так сегодня, только рад буду.

Он тоже посмотрел на Д.Э. и усмехнулся.

— Признавайся, что натворил, молодой головорез. А то не поеду.

Д.Э. постоял, заканчивая важное дело и глядя в стену. На стене дрожала пыльная паутина.

— Я же тебе говорил про головоломку, — сказал он небрежно. — Сегодня, дорогой компаньон, нашлась последняя деталь.