Неизвестен Автор - Томские трущобы

Асан повернулся на другой бок и подпер голову рукой.

- Как-то Сенька выпутался? Не иначе, что и его забрали. Вот тебе и съездил на родину! Эх, дурак, дурак...

Вскоре арестованный понял, что уснуть ему немедленно не придется. Необходимая принадлежность всех каталажных камер - клопы, и здесь давали себя знать. Кроме того, из-за перегородки в общую камеру доносились какие-то неясные дикие звуки, какой-то прерывистый хрип.

- Пьяный должно быть какой-нибудь во сне мается, - подумал Асан, внимательно прислушиваясь к этим звукам, режущим нервы.

Асан с головой закутался в пальто и напрягал всю силу воли, чтобы уснуть поскорее. Глаза его уже смыкались и легкая дремота окутывала уже сознание, когда он услышал, что кто-то отворяет дверь в его камеру.

Асан откинул пальто и удивленно поднялся на локоть.

Дверь отворилась и на пороге ее показалась фигура того самого полицейского, который участвовал в поимке Асана.

- Вставай! Одевайся, пойдем наверх, - обратился он к Асану.

Страшная мысль промелькнула в голове молодого черкеса и заставила содрогнуться. - Бить будут! Иначе, зачем бы стали звать.

Ему вспомнились слышанные ранее рассказы о жестоких побоях, которым подвергались, будто бы, арестованные в полицейских участках. Глухая полночь, зловещая тишина камеры и мрачный вид городового, неподвижно стоявшего в дверях, как нельзя более гармонировал с этими воспоминаниями.

Коли бить будут - живым в руки не дамся! - решил Асан, выходя из камеры.

Когда они поднялись наверх, провожатый указал на дверь, над которой виднелась надпись: "Кабинет пристава" и сказал:

- Иди туда! Шапку-то сними...

Асан нерешительно взялся за ручку двери.

В кабинете, за письменным столом, сидел полицейский чиновник, в котором Асан, к крайнему своему удивлению узнал господина, пившего пиво в "Европе", за соседним столиком. Теперь тот иронически улыбался, заметив удивление Асана.

- Стань вот здесь, около стола... Да смотри, не вздумай шутить видишь револьвер.

Асан встал на указанное место и молча кивнул головой.

- Слушай, парень. Много ли тебе денег досталось от того артельщика.

- Какого артельщика? Знать я ничего не знаю.

- Ну, ладно, ладно! А эти деньги, в бумажнике твоем.

- Собственные мои...

Допрашивающий выразительно свистнул.

- Полно, брат, дурака валять. Будем говорить лучше начистоту! Ты совсем из Томска собираешься уехать.

- На родину собрался.

- И паспорт чистый и все в порядке.

- Да, уж как водится.

- Гм, воля-то, парень, дороже денег... А как думаешь.

Смутная надежда зашевелилась в душе Асана. Он поспешил ответить утвердительно.

- Поезд в шесть утра отходит... Чай с ним бы поехал, если бы не арест.

- Ни минуты не стал бы ждать, ваше благородие.

- Гм, ну ступай себе!

Допрос был окончен и Асан вышел из кабинета. В приемной, к его удивлению, не было ни души. Мысль о возможности побега молнией озарила мозг Асана. Он осторожно вышел в сени, и, никем не замеченный, прошел к наружной двери. Дверь эта была заперта. Еще один шаг и он будет на свободе.

39. СМЕРТЬ ГОЛУБКА

Все еще плохо понимая, в чем дело, Асан нерешительно потянул к себе дверь. Она свободно подалась в его сторону и он вышел на крыльцо.

Свободен! - мелькнула в его сознании радостная мысль. - Теперь только удрать поскорее!

Ночь приближалась к концу. На востоке уже белела полоса близкого рассвета... Спящая улица тонула в неясном сумеречном полумраке. Час для бегства был самый благоприятный. И Асан не замедлил, конечно, воспользоваться этим. Он бросился бежать по пустынной улице со всех ног.

Завернув за угол, он миновал один глухой переулок, выбежал на другую улицу и тут только почувствовал себя в безопасности. Тяжело дыша, весь еще полный пережитыми впечатлениями неожиданного ареста и еще более неожиданного спасения, Асан быстро зашагал к своей квартире, обдумывая в то же время план дальнейших действий.

- Уехать мне теперь в шесть часов не удастся: извозчиков не найдешь, а на себе багаж не потащишь! Придется еще продневать... Но где. У себя на квартире опасно - полиция может с обыском нагрянуть! Пойти разве к Голубку, у него спрятаться. Да, так, пожалуй, будет лучше!

Приняв такое решение, Асан тем не менее зашел на квартиру. Ему нужно было взять остальные деньги и условиться с хозяином относительно вещей.

Ворота все еще были закрыты, но на этот раз Асану пришлось недолго стучать: хозяин квартиры, старик еврей, "варшавский портной", как это гласила его вывеска, ловкий и весьма популярный среди "блатных", скупщик краденого, разбуженный стуком в окно, торопливо выбежал к воротам.

Асан послал по его адресу энергичное приветствие.

- Отворяй скорей, старый черт! Не узнал!

Еврей засуетился около калитки.

- Все ли хорошо, дружище. - Первым долгом спросил он Асана, когда тот вошел во двор. Маленькие хитрые глазки еврея пытливо окинули фигуру квартиранта появившегося в столь неурочный час.

- Не больно, брат, хорошо. Было попал на "крючок", да убежать удалось! - махнул рукой черкес, направляясь в квартиру.

- Ах, я уж думал, пропала твоя голова! - быстро с нервной ажитацией говорил еврей, сильно размахивая руками.

- Почему ты это думал, Янкель? - удивился черкес.

- Как почему? Разве я не знал? Как вы только вчера утром ушли себе пить, приходит этот старый мошенник Голубь, и зараз говорит мне: "Ох, душа моя, Янкель, беда!" И что за беда? - спрашиваю я. "Твоего, говорит, квартиранта забрали! Очень худое дело вышло! Смотри, придут до тебя, будет большой шухер!"

Асан с большим изумлением выслушал тот рассказ. Его поразило то обстоятельство, как мог Голубок узнать об аресте. Ведь его взяли ночью, а Голубок приходил днем.

- Что-то очень странно это и подозрительно! - невольно подумалось Асану. - Уж не Голубок ли и подвел меня? С него, пожалуй, станется. Гляди, еще обделили его на дуване, вот он и вздумал "пришить нам бороду" (выдать товарищей).

Узнав далее от Янкеля, что Голубок, под благовидным предлогом спрятать от могущего быть обыска вещи Асана, увез к себе его чемодан, черкес окончательно убедился в измене сообщника.

- Вот рыжая сволочь! Продал нас, собака! Чемодан к себе увез, поди думал, что деньги в нем спрятаны! Ах, псиное мясо, глотку ему перерезать! - внутренне бесновался Асан, пытаясь скрыть свое бешенство от Янкеля.

К великому своему удовольствию и успокоению, Асан убедился, что спрятанные деньги лежат на месте. Взяв их и положив в карман пальто свой черкесский кинжал, Асан простился с хозяином квартиры и вышел, напутствуемый его добрыми пожеланиями. Остальную часть багажа: одеяло, подушку, корзинку - все это Асан оставил Янкелю, так как багаж мог помешать исполнению задуманного им плана мести.