Лев Корнешов - Последний полет «Ангела»

— После программы «Время».

— Значит, к девяти ты у меня. Улица Октябрьская, дом 2/4, квартира 24. Запомнить легко. Именно там проживает гражданка Синеокая.

Не ожидая ответа, Гера повесила трубку.

У нее была необычная фамилия — Синеокая. И не раз, когда ей приходилось с кем-либо знакомиться, в ответ на «Гера Синеокая», она с удовольствием слышала недоуменное: «Что? Как?»

— Синеокая я, — нараспев повторяла в таких случаях Гера. А глаза у нее были темные, бархатно-коричневые, глубокие.

Алексей прикинул: до девяти еще много времени, успеет поработать. Сегодня майор Устиян передал ему солидную папку документов, посоветовал:

— Начните ознакомление с показаний Танцюры… И имейте в виду, разработкой этой проблемы вам придется заниматься длительное время. По-моему, здесь есть ниточки к тому, что вы ищете, Алексей Васильевич.

Майор Устиян, игнорируя молодой возраст Алексея, обращался к нему, по имени-отчеству. Всякие там «Леши», «Миши», «Жени» и прочее панибратство несовместимо с работой — в этом Устиян был убежден.

Алексей придвинул к себе папку, но снова зазвонил телефон.

— Слушай, сыщик, у тебя транспорт есть?

— Какой транспорт? — не понял он Геру.

— Ну, машина… Не «Чайка», конечно, а хотя бы «Запорожец»?

— Откуда? — искренне удивился Алексей. — Да и улица Октябрьская через два квартала.

— Продолжаю интриговать! — деловито сообщила Гера. — Значит, так… К восьми подходи к центральному входу в парк, он рядом с тобой. На час раньше, потому что иначе не успеем к началу твоего фильма, ехать придется далековато. И позвони мамочке, что ты приедешь поздно или вообще будешь только завтра. Срочное задание, кого-то ловишь, — веселилась девушка. — Заканчиваю и вешаю трубку.

В трубке действительно заныли короткие гудки. Гера хитрила, она не оставила возможности ни возразить, ни расспросить.

В восемь Алексей стоял у центрального входа в парк. Он не один здесь скучал в ожидании, видно, этот пятачок перед старинной, чугунного литья решеткой был излюбленным местом свиданий. Парни поджидали своих подруг с тюльпанами и нарциссами в руках. «А я без цветов, — сокрушенно подумал Алексей, — серый какой… Еще подумает, что пожалел на букетик». Но тут же мысли его приняли другое направление, цветут первые тюльпаны — весна, а когда приехал в Таврийск — парни радовали своих девчонок осенними астрами. Полгода прошли незаметно, словно один день промелькнул.

— Привет! — Гера подошла с той стороны, откуда он ее не ожидал. Она должна была бы пройти по переходу для пешеходов, а вынырнула откуда-то сбоку.

— Здравствуй. У тебя это обычно — неизвестно откуда появляться? — сдержанно ответил ей Алексей.

— Еще и не то будет, — угрожающе пообещала Гера. — Пошли, сыщик. Да не туда, а вот сюда…

Она повела его к стоянке автомашин, открыла ключом дверцу голубого «жигуленка».

— Не знал, что у тебя есть машина, — удивился Алексей.

— Зимой на приколе, потому и не знал. А сейчас весна! — Гера произнесла это почти мечтательно. — Поехали.

Вела она машину не в пример другим автолюбителям уверенно, на перекрестках не дергалась, на зеленый свет не запаздывала. Алексей удивился, когда увидел, что они оставили в стороне улицу Октябрьскую и выскочили на трассу, ведущую за город.

— Куда ты меня везешь?

— Выкрала ценного работника, — пошутила Гера. — Мамочку предупредил?

Алексей успел позвонить Ганне Ивановне, что будет поздно.

— А что? — рассуждала Гера. — Увезу парнишечку, завтра паника: «Куда подевался лейтенант Черкас?» Ты ведь лейтенант? Две маленькие звездочки на погонах, интересно, как ты выглядишь в форме? Увезла, значит, лейтенанта, все его ищут, а он у меня в подвале спрятан, перед ним — бутылка шампанского и ломтики сыра «Российского», ноги опутаны цепью, дверь в подвал железная, и на двери — замок амбарный.

Гера болтала без умолку, у нее было хорошее, настроение, она радовалась и весне, и встрече с Алексеем, и тому, как послушна ей машина. Остался позади город, промелькнула маленькая деревенька, вся в цветущих яблонях. Алексею, горожанину, редко доводилось видеть, как укрываются весенним цветением деревья и становятся совсем как в кинофильмах, в которых, любят показывать буйно цветущие сады. Он умилился, растрогался, перестал расспрашивать Геру, куда они едут.

За деревенькой свернули направо, проехали еще километров десять и оказались в небольшом дачном поселке. Гера притормозила у одного из домов, обнесенного глухим забором, вышла из машины:

— Посиди, я сейчас… — Она открыла ключом ворота и осторожно загнала «Жигули» во двор.

— Родовое имение Синеоких, — объявила. — Не волнуйся, телевизор имеется, фильм увидишь.

Имение ничего себе, отметил Алексей. Двухэтажный особняк стоял в старом саду, здесь тоже цвели яблони, по краям дорожек желтели нарциссы, кустарник ярко зеленел молодой листвой. Гера достала из багажника сумку с продуктами, долго возилась с многочисленными замками и запорами.

— Вечно они боятся, что обворуют, — проворчала недовольно. Кто «они», которые вечно боятся, Алексей не стал уточнять, удивление от такой внезапной поездки еще не прошло, и требовалось время, чтобы определить свое отношение к ней.

— Прошу вас, дорогой мой сыщик! — Гера наконец справилась с замками. Это была совсем не та Гера, которую Алексей знал по туристской поездке и нескольким мимолетным встречам. Эта, новая, чувствовала себя уверенно, даже немножко покровительственно по отношению к Алексею. Словно увидев ее впервые, Алексей вдруг заметил, что она одета во все «фирмовое», причем не в дешевку с ярлыками, у нее красивые, действительно «фирменные» джинсы, вязаный белоснежный свитер, немного укороченные мягкие сапожки, только входившие в моду. И на даче все свидетельствовало не просто о достатке, а о том, что ее оборудовали и обставляли, больше руководствуясь вкусом, чем считая рубли и копейки.

— Проходи в гостиную, — пригласила Гера, — телевизор там. И еще имеется камин, растопи его. Я — на кухню.

Она двигалась на даче бесшумно, все ей здесь было хорошо знакомо.

До начала фильма еще оставалось минут двадцать и Алексей вышел на крылечко, осмотрелся. Дача казалась старой, давней постройки. Местами ее обновили, подремонтировали, на фоне выцветших под солнцем и дождем красок выделялись светлые пятна. Яблони тоже явно перешагнули пору зрелости, но цвели они пышно, словно бросая вызов молодым деревцам, на которых цвет был редким, сиротливо беспомощным. На просторном участке нашлось место и сирени, и жасмину, и цветникам, недавно освобожденным от зимнего укрытия.

Стояла удивительная тишина, в воздухе пахло легким, пряным дымком, наверное неподалеку, на других дачах, жгли прошлогодние листья.