Лев Корнешов - Последний полет «Ангела»

Зинка знала, что на ночлег они остановились в доме старосты, который сидел на кухне и ждал своих «гостей» — за стол его не пригласили.

Наконец офицеры уехали, полицейские стали устраиваться на ночлег.

— Ты где спишь? — спросил Зинку Ангел.

Она указала на дверь в свою комнатенку.

— Туда не заглядывать, — приказал Ангел своим подручным. Он тяжело поднялся со стула, пошатнулся, но на ногах устоял.

— Иди стели.

Зинка метнулась к выходу, но он ее перехватил, больно завернул руку:

— Кому сказал! И все — геть отсюда!

Полицейские поспешно расползлись по углам — кто в хлев, кто устраивался на лавке в кухне.

Вот так все это и случилось. Ангел и его подручные поднялись с солнцем, словно и не колобродили всю ночь, быстро похмелились и уехали к школе, где был у них сборный пункт. Машины с карателями промчались мимо Зинкиной хаты и вскоре над соседним селом поднялись столбы дыма — погода стояла тихая, безветренная, и дым уходил прямо в небо.

Через несколько дней Ангел заехал к Зинке переночевать, потом еще и еще. Приезжал он обычно глухими вечерами и каждый раз что-нибудь ей привозил: то кожушок, то нарядный жакет, то еще иную почти новую одежонку. Мать Зинки сказала ему про корову, и по его приказу староста конфисковал у семьи бывшего колхозного бригадира ладную удойную коровенку, пригнал ее во двор к Зинке.

Только через какое-то время Ангел, крепко выпив, назвал Зинке свое имя — Жора, — но о себе, своем прошлом, как она ни выпытывала, не проронил ни звука.

— Привязался я к тебе, — с сожалением признался как-то Зинке. А потом сказал: — Надоело ездить сюда, да и опасно. Будешь в моей команде за кухарку. Нашего повара партизаны подстрелили. Обвенчаемся, обмоем это дело.

Зинка собралась в мгновение, она давно хотела этого, потому что в селе ей уже было не жить — с нею никто не разговаривал, детишки из кустов кричали ей вслед: «Немецкая овчарка», женщины при встрече с нею переходили на другую сторону улицы.

«Венчание» было шумным, пьяным и с приключениями. Ангел как чувствовал, что вечер этот добром не кончится, все выходил во двор караульных проверять. А когда перепились, подарил одному из своих приятелей, вроде от щедрости, доброты душевной сорочку, китель, фуражку, заставил тут же примерить. Все подошло, развеселились от этого, выпили и снова выпили — приятеля повалило на стол, а Ангел тихо-тихо ушел в комнатку к Зинке, стал ждать. Выстрелы разорвали тишину, потом грохнули гранаты, хата затряслась, полетело битое стекло, и вот уже пробился сквозь дым огонь.

…Уехала Зинка с Ангелом в ту же ночь, и началась Зинкина походно-полицейская жизнь.

Пока Ангел и другие каратели были на акциях, она куховарила, а потом усаживалась у открытого окна и ждала их возвращения.

Команда Ангела все время передвигалась, кочевала из одного района в другой, оставляя после себя пепелища и виселицы. Зинка привыкла к такой жизни, к запаху крови и гари, и если в первые дни, когда видела избитых, изувеченных пытками людей, которых привозили с собой каратели, втихомолку плакала, то потом ожесточилась, застыла в равнодушии к чужой боли.

Вначале Ангел ей не особенно доверял, без присмотра не оставлял. Но она и не помышляла о побеге — куда? Зачем, если кровь, пролитая карателями, пятнала и ее жизнь?

Ангел как-то с восторгом рассказал, что у его приятеля в такой же летучей команде есть зверь-девка, любит из пулемета лично скашивать подлежащих экзекуции — установит пулемет поудобнее, ленту заправит и прошивает сразу десятки людей…

Зинка поняла, куда он клонит, с надрывом, истерично выкрикнула:

— Хватит того, что с тобой сплю! Лезешь в кровать — кровью от тебя несет, как от недорезанного борова! Хочешь, что бы я всю жизнь не отмылась?

Окна в комнате были открыты во двор, там вышагивал полицейский, охранявший заключенных, Зинка вопила так громко, что он с интересом задрал голову, прислушался. Ангел ловко, почти не отводя руку, двинул ее по физиономии, кровь закапала из расквашенного носа.

— Вот и ты в крови теперь, — удовлетворенно произнес Ангел.

Зинка снесла побои безропотно, Ангел больше к этой теме не возвращался. В тот вечер она была особенно заботливой, стянула с сожителя грязные сапоги, поставила к позднему ужину бутылку.

Как ни странно, но этот случай укрепил доверие Ангела к Зинке, он убедился, что податься ей некуда, да и не помышляет она об этом.

Шли дни, Зинка свыклась с мыслью, что она конченая, вокруг нее столько смертей, что, кажется, так будет всегда. И тут внезапно Красная Армия перешла в наступление, и побежали, покатились по разоренной земле гитлеровские части, а вместе с ними бургомистры, старосты, полицейские, каратели, переводчики… Какое-то время Зинка отступала вместе с командой Ангела, пока он ей не сказал:

— Все. Останавливайся, не катись за нами. Прикинься беженкой, пережди. Я тебя найду.

Она ушла из команды на рассвете. Ангел сам провел ее мимо часовых так, чтобы никто и не догадался, куда она подевалась. К восходу солнца Зинка уже вышла на широкий шлях и смешалась с людьми, которые брели неизвестно откуда и куда. Ей повезло — аусвайс, выписанный Ангелом, внушал немецким патрулям доверие. В родное село она не стала возвращаться — знала, что там ее ждет. Остановилась в небольшом местечке, адрес ей дал Ангел, он же и наказал:

— Сиди там и жди меня, я объявлюсь, как только потише станет.

Красная Армия взяла местечко с ходу, фронт быстро передвигался на Запад. Зинка уничтожила аусвайс, по своим настоящим документам устроилась на работу. И стала ждать. Но Ангел не появился в то время, и иногда она думала, а был ли он вообще, Ангел по имени Жора?

Именно этими словами Зинка неизменно заканчивала свой рассказ следователям о том, как ее попутал бес, то есть Ангел, и каким образом она потеряла его.

— Исчез тогда, в военное лихолетье, как сквозь землю провалился. То ли убили, а может, сбежал с фашистами.

Все могло случиться. Следователей во время ареста Зинки в 1947 году нельзя было упрекнуть в отсутствии интереса к Ангелу. Они все, что касалось этого карателя, тщательно отразили в документах. Но Зинка, во-первых, твердо стояла на том, что не знала, кто такой Ангел: ни его фамилия ей неизвестна, ни откуда он, как и где жил до войны. Жора… а мало ли людей с таким именем? Во-вторых, ее рассказ о том, что Ангел не явился в условленное место, подтверждался убедительным фактом: года через полтора после окончания войны она вернулась в родное село, прятаться от властей не стала, была арестована.

И сейчас перед Алексеем Зинка изобразила возмущение:

— Я свое отсидела сполна, что еще от меня хотите? Или так до конца жизни и будете терзать меня?

— Положим, терзали людей ваши дружки, — спокойно сказал Алексей. — Ангелы… Коршуны… И те, кто помогал им.