Лев Корнешов - Последний полет «Ангела»

Они, Паша и Глафира, думали, что одни в хате, никто их не слышит, Зинка вроде с вечера куда-то умотала по своим делам. И не заметила за трудным разговором Глафира, что Зинка давно уже возвратилась, улеглась в соседней с горницей комнате, все до единого словечка из их разговора слышала.

Глафире было и жаль его, но не то, чтобы уж очень. Что за мужик такой, раскис, размяк, сопли распустил. Вон у Ангела руки по локоть в крови, а ходит по земле хозяином, и даже немцы относятся к нему с опаской — от такого всего можно ожидать. А этот и грешить по-крупному не умеет. Ангел напоминал чем-то Глафире ее мужа, тот был таким же бешеным, все грозился по ночам порезать колхозных активистов, а добро коллективное пустить дымом по ветру. Только и успел, что поджог в колхозе сделать — пришли спокойные, вежливые люди, увели. И у мужа, исчезнувшего неизвестно где, и у Ангела ненависть была определенной, жгучей, казалось, ее можно было потрогать руками.

— Чего терзаешь себя, — сказала Глафира Паше, — нет у тебя теперь другой дорожки.

Но он был ей небезразличен, чувствовала она своим бабьим чутьем, что в другие — спокойные времена — получился бы из него хороший муж, домовитый, степенный, глава дома, в котором она бы всем распоряжалась, а соседкам говорила: «Мой так решил… А вы же знаете, если он уж решит — не переломаешь».

Только где те спокойные времена? К стрельбе да пожарам привыкли, что вроде и всегда так жили.

— Убью я Ангела! — кричал Паша, и щуплые плечи его вздрагивали от рыданий.

Не убьет он Ангела, понимала Глафира, не по зубам ему Ангел, да и нет уже у Паши иной дороги, кроме как с теми. Может, и не хотел он убивать пленного командира, только убил, и не имеет теперь значения, добровольно он такое сделал или по принуждению. Партизан, которого Ангел повесил на крыльце сельсовета, наверное, мог бы купить себе жизнь, выдав своих. А не захотел, предпочел смерть.

Не обойдет погибель и Пашу — это Глафира чувствовала. И ничего с этим не поделаешь, не нашел он в себе силы устоять на ногах, упал. Так думала Глафира, привыкшая ко многому в жизни относиться спокойно: чему быть, того не миновать. Но она и предположить не могла, что видит Пашу в последний раз. Проспавшись, он ушел в команду. Ангел пристрелил его собственноручно, даже не объясняя за что. Увидел, процедил: «А-а, это ты», — достал пистолет, выстрелил, сказал сбежавшимся полицейским: — Закопайте где-нибудь это дерьмо».

Глафира сообразила — это дочка слышала ее разговор с Пашей, она донесла Ангелу. Жалко ей было Пашу. И к дочке после этого стала относиться с опасением: вон на что способна — человека под свинец подвести.

— Бабушка, это Ангел к Зинке приходил? — настойчиво повторил свой вопрос Алексей.

Ищут Ангела, ищут… Она Зинке не раз говорила: «Не такие они люди, чтобы у них ангелы смерти безнаказанно летали». Не верила Зинка, надеялась на что-то, а какие могут быть надежды, если изувер.

— Не видела я его, — ответила старуха. — Я же в другой комнате лежу, не видела я. А говорили они всегда вполголоса, тихо, разве определишь, он или не он, когда столько лет прошло.

— А часто бывал?

— Несколько раз по вечерам, когда совсем темнело.

Алексей догадывался, что старухе известно гораздо больше, чем она рассказала, не может быть, чтобы, месяцами прикованная к постели, не перебирала она в памяти свое прошлое, как перебирают четки. И знает она, кто заглядывал к Зинке в вечерних потемках, когда можно прийти, не опасаясь любопытных взоров соседей. Как ее убедить, какие слова найти?

— Чего молчишь? — обеспокоенно зашевелилась в постели Глафира Григорьевна. — О чем думаешь?

Алексей не отвечал.

— Зачем ты хотел меня в больницу отправить? — пробормотала старуха. — Жалко стало?

— И жалко, — спокойно объяснил Алексей. — И еще потому, что каждому ясно: тот, кто убил Зинаиду, попытается убить и вас. Вы ведь знаете, кто это сделал. Отказались от больницы, теперь возле вашего дома охрана.

— То-то мне соседка говорила, что какие-то мужики все здесь ходят.

— Это наши люди.

— Только знай, что помирать мне совсем не страшно. Днем раньше, днем позже… И ты помрешь! — вдруг с поразившей Алексея неприязнью выкрикнула она, и ему очень захотелось уйти из этого дома, где прочно поселился полумрак и трудно дышать застоявшимся тяжелым воздухом.

— Что же, — сказал Алексей, — придет время — умру. Но вначале поймаю Ангела и еще немало полезных дел сделаю.

— Подай воды, — попросила больная.

Она выпила несколько глотков, обессиленно откинулась на подушку.

— Ангел приходил, который — Жора, — проговорила она вдруг без эмоций. — Я хоть и не видела его, но чувствую — он. Да и словечки все его. Постарел, сдал сильно, ему сейчас, наверное, уже шесть десятков отмерено. Ангел смерти прилетал, значит, пора мне в дальнюю дорогу отправляться.

«Бредит она, что ли?» — подумал Алексей. Он присмотрелся: в полумраке лицо старухи казалось вылепленным из воска, однако живые, беспокойные глаза опровергали то, что она говорила — старуха надеялась, что и на этот раз ее смерть обойдет стороной. Вот только Ангел-Жора… Она его боялась и не могла пока решить, что лучше — навести на его след этого упрямого парня или затаиться, вести себя тихо.

— Поймите, — убежденно сказал Алексей. — Не оставит он вас в покое. Мешаете вы ему. Думаю, вам лучше все-таки рассказать, что знаете.

— Повезло тебе, — задумчиво протянула больная. — Пришел в самый нужный для тебя момент, когда думаю я уже не о жизни, а о том, что будет после нее.

Она хитрила, суесловила, выгадывая время, а сама прикидывала, как же ей все-таки поступить.

— Где искать Ангела, под какой фамилией он скрывается? — не дал ей уйти от главного Алексей.

— Не знаю я этого. Он появился вместе с Зинкой. Зинка приехала по моей телеграмме — умираю, мол, — а через день-два он к полуночи ближе постучался. Вначале я даже не сообразила, кто это, только потом догадалась.

— К нему Зинаида ушла после разговора со мной?

— Думаю, к нему. Видно, Ангел побоялся, что когда возьметесь за нее всерьез — все расскажет, вот он ее…

— Вспомните их разговоры, может, хоть какая зацепка найдется.

Старуха лежала, скрестив руки на груди, седые жиденькие волосы прилипли к вискам, она устала, признание давалось ей нелегко.

— Приезжий он, так считаю.

— Почему?

— Объяснять долго, мочи нет, только приехал он вместе с Зинкой и вдвоем с нею ждал моей смерти.

— Ничего не понимаю, — с недоумением произнес Алексей. — Зачем им ваша смерть?

— Дом… — с трудом произнесла старуха.

— Чтобы продать дом? Значит, из-за денег? Но если это был действительно Ангел, в войну он награбил на всю оставшуюся жизнь.

— Эх, молодые! Не знаете вы, какой бывает настоящая жадность! Когда все мало. Вот и Зинка столько лет сюда не показывалась, а тут примчалась, прискакала.