Марина Серова - Тайна раскроется в полночь

Даже попросту пересказывая эти события, Герман страшно побледнел, словно в очередной раз пережил смертельный ужас.

– Опущу описание всех своих переживаний и эмоций, а также то, как отреагировало на этот ужас все мое семейство, готовившееся отмечать день рождения, а вместо того вынужденное мгновенно разбежаться по своим кельям. Доложу вам лишь общий итог и выводы полиции. Итак, Ольга лежала без сознания, но дышала. Судя по всему, она была ранена в живот – точно понять было трудно, потому как весь низ живота был в крови. В крови были и руки Ольги, и тут же, на кровати, лежал окровавленный пистолет. Естественно, я тут же вызвал «Скорую помощь», а те, как и положено, поставили в известность полицию, с представителем которой я и встретился на пороге клиники, передав пакет с окровавленным пистолетом.

Я попыталась представить себе всю картину. Что бы я подумала, будь я на месте Германа? Естественно, что Ольга совершила попытку самоубийства. Между тем он мне за сегодняшний день несколько раз с особым нажимом повторил, что уверен: речь должна идти не о несчастных случаях и не о попытке самоубийства, а именно о покушениях на убийство.

– Извините, Герман, но почему вы в данном случае…

Он лишь нетерпеливо отмахнулся:

– Да подождите вы! Прошу вас, выслушайте меня до конца… Да, внешне все было четко обставлено как попытка самоубийства. Но были такие мелочи, которые тут же бросились мне в глаза. Ольга панически боится любого оружия. А буквально за пару дней до всего этого кошмара она вдруг ни с того ни с сего зачитала мне отрывок все из той же автобиографии Златогорской. Оказывается, в ее судьбе был точно так же обставленный эпизод: как она сама описывает, ей явился Гермес Трисмегист и дал в руки оружие, приказав выстрелить в себя «и продолжать жить дальше», назвав это «уроком смерти». Софья выстрелила… И осталась жить – рана зажила чудесным образом буквально за считаные дни. Помню, как Ольга, зачитывая мне этот самый эпизод, сказала, вся содрогнувшись: «А вот я бы просто не смогла взять в руки никакое оружие – по-моему, в любом оружии заключена черная энергия». Вот так вот. Это – первое.

Герман перевел дыхание и на мгновение прикрыл глаза. Тут же открыв их, он бросил тревожный взгляд на часы и поторопился продолжить:

– Второе. Ольга – левша. Между тем пистолет лежал с правой стороны. Понимаю, это мелочь. А третье… В тот же день, к вечеру, вернувшись из клиники, я встретил свою сестру, которая, чтобы выбросить пару пакетов, собиралась идти к мусорным бакам, которые были расположены там же, в конце улицы. Я сказал ей, что вынесу их сам – признаться, у меня просто не было сил подниматься в нашу темную, пустую спальню. Так вот, когда я открыл мусорный бак, первое, что бросилось мне в глаза, – окровавленные резиновые перчатки, брошенные кем-то поверх всего мусора. Хотите верьте, хотите нет, но я готов поклясться, что это были перчатки неудавшегося убийцы: втиснув пистолет в руки Ольги и тут же бросив его на кровать, нарочно испачкав Ольгины руки в крови, он снял перчатки и сам остался чист.

– Вам следовало тут же вызвать полицию и потребовать провести экспертизу крови на перчатках.

Он горько усмехнулся:

– Наша доблестная полиция встретила меня на пороге клиники такими словами: «Ваша супруга совершила попытку самоубийства – делайте выводы!» Они сообщили мне, что рассматривают происшествие именно в этом ракурсе, а потому закрывают дело. Посоветовали мне больше внимания уделять своей женушке. Что ж, я могу понять их точку зрения, но не могу игнорировать и свои ощущения. А они таковы, что кто-то из дома хочет убить Ольгу, все списав на якобы ее сдвиг по части Златогорской и придав смерти мистический оттенок. Разумеется, мне очень не нравится вся сложившаяся ситуация, я не могу нормально жить под одной крышей с родными людьми и знать, что кто-то из них на полном серьезе желает убить мою Ольгу. Я хочу точно знать, кто это. Вы меня понимаете?

Чего уж тут было не понять? Я кивнула. Впрочем, тут имелся еще один неясный момент, и я поспешила его прояснить:

– Герман, а откуда взялось оружие?

Он тут же ударил себя ладонью по лбу, благодарно взглянув на меня.

– Именно! Чуть не забыл самое главное. Полиция практически сразу вернула мне пистолет, дав команду немедленно зарегистрировать оружие в соответствующем отделе…

Тут он наклонился и, достав из стола, положил прямо передо мной пакет, из которого достал и осторожно протянул мне темный пистолет с надписью на стволе: «Browning model Baby, Belgium, 1907».

– Прошу вас взять этот пистолет, возможно, он пригодится вам в расследовании. – Он потер лоб, словно вспоминая все то, что хотел мне сообщить. – Дело в том, что, как выяснила экспертиза, выстрел действительно был произведен из этого самого пистолета – можете прочесть сами, это «браунинг» тысяча девятьсот седьмого года выпуска под названием «Baby». Клянусь вам, у нас сроду не было в доме ничего подобного, а сама Ольга, повторюсь, всю жизнь панически боится даже кухонного ножа.

Между тем старинные часы гулко звякнули – на циферблате было ровно двенадцать тридцать. Герман тут же нахмурился и деловито поднялся.

– У нас с вами осталось несколько минут. Я хотел бы, если вы не против, позвать сейчас сюда все семейство и представить им вас, а вам – их. Как вы на это смотрите?

– Положительно. Познакомимся и будем знать друг друга в лицо.

Герман молча кивнул и поднял трубку домашнего внутреннего телефона. Его разговор был так же лаконичен:

– Ольга? Ты не могла бы собрать всех у меня в кабинете?.. Да, да, я хочу, чтобы вы все познакомились с Татьяной – да, той самой, которую ты называешь своим Учителем, но только умоляю тебя…

На этом их диалог внезапно оборвался. Мы с Германом переглянулись, и я приготовилась к очередному экзотическому явлению Ольги, наказав себе делить все надвое и не принимать слишком близко к сердцу.

На сборы всего семейства не потребовалось и пяти минут: уже через парочку они все стояли прямо передо мной, разглядывая с самыми различными эмоциями: от полного обожания (Ольга) до пренебрежительного недоверия (девяносто процентов взрослого женского населения дома).

– Дорогие мои родные, – нарочито хмурясь, проговорил Герман, исподлобья оглядывая своих близких, – довожу до вашего сведения, что намерен точно выяснить, кто и по какой причине дважды пытался убить мою супругу Ольгу. Для этого я пригласил частного детектива с отличной репутацией – прошу любить и жаловать, Татьяна Александровна Иванова, к которой вы можете обращаться просто по имени – Татьяна. Моя личная просьба к каждому из вас: отвечайте на все ее вопросы честно и откровенно. Вот и все. Кому-то что-то непонятно?