Виктор Багров - NEXT 3. Маски сброшены

— Спасибо, кореш. Ты — настоящий, щедрый друг.

— А то...

Подшучивая и принимая ответные шутки, умиляясь и негодуя, Лавр не мог выбросить из головы сына. Сидел тот в сознании больнючей занозой, заставлял сжиматься сердце, туманил голову...

Никто из троих не знал, что над их головами сгущаются тучи, готовые выплеснуть свинцовый град.

С полмесяца тому назад Санчо почувствовал необычное покалывание в спине и в затылке. На здоровье грех жаловаться — толстяк никогда ничем не болеет, даже не донимает гриппозный кашель, не текут сопли.

Покадывания — знакомый симптом. Только не болезни. Пасут! Возможно не только его, но и Лавра. Вернее, только бывшего депутата Госдумы, ибо его помощник — не та фигура, которая способна заинтересовать пока неизвестных пастухов и их хозяина.

Лучше, конечно, сразу выйти на вдохновителя слежки, но путь к нему лежит только через его шестерок. Вот ими и придется заняться.

Способ известный и не раз апробированный. Притвориться ничего не подозревающим лохом. Прогуляться по окрестностям, пройтись по деревне, посидеть с мужиками в недавно открытой пивнушке, гордо именуемой «бистро». Пастухи обязательно нарисуются. А уж потом прищучить и с пристрастием допросить.

Сказано — сделано.

Осмотр окрестностей ничего не дал. В кустах никто не прятался, на деревьях не висел. Глупо надеяться! Слежку, если она действительно имеет место, ведут профессионалы — самодеятельные шестерки не для таких людей, как Лавр. Если «хозяин» не полный тупица, он должен это понимать.

Санчо переключился на деревню. Благо, далеко идти нет необходимости — загородный дом Лавра находятся на окраине затрапезного населенного пункта.

С видом праздного гуляки толстяк прошелся по улочкам. Равнодушно поглядывал на окна и на чердаки, сбивал подобранным прутиком лопухи, заполонившие обочину дороги.

Ничего особенного — деревня, как деревня. Вросшие в землю и отремонтированные домишки, хилые заборчики, садики и огороды, сараи и баньки. В центре — пыльная площадь с избушкой бывшего сельсовета, украшенного поникшим трехцветным флажком, домиком почты и халупой непременного сельмага. По другую сторону площади — новое здание «бистро».

На «дачника» никто не обращает внимание. Бабы копаются в огородах, мужики либо попивают бражку, либо судачат на завалинках о предстоящих выборах-перевыборах, скачущих ценах, непомерных налогах.

Скучище!

Придется посидеть в пивнушке. Владалец заведения придумал классное название — «Эдем». Правда оно мало что говорит сельчанину, но звучит впечатляюще.

Возде входа к Санчо подвалил полупьяный мужик явно бомжеватой внешности. Всклокоченная борода, порванная одежонка, красные, с перепою, глаза. В другое время брезгливыйц толстяк послал бы алкаша на три буквы, но сейчас отнесся с пониманием.

— Господин-товарищ, ежели имеется нужда вспахать, прополоть, окучить — за ради Бога. Мигом сделаю. За бутылку.

— Подумаю. Завтра приходи.

Обрадованный мужик не спросил адреса, видимо, знает его. Просительно забормотал про авансец, который он непременно отработает. Прищлось одарить страдальца полтиником.

— Приезжие в деревне есть?

— Как же без приезжих? Вона в «Едеме» сидят парни, балуются водочкой. Токо не вздумай нанимать их — руки-ноги растут не с того места.

Заверив обретенного батрака в непременном предоставлении ему рабочего места, Санчо вошел в пивнушку.

Алкаш не обманул — за столиком у затянутого марлей окна сидят два парня. Один — узкоплечий с лисьей физиономией и прижатыми ушами. Второй — более симпатичный, с раскосыми глазами и белокурой челкой. Чокаются граненными стаканами, заполненными дешевым вином, вернее сказать, пойлом, смеются. Увидев Санчо, насторожились.

Понятно. Вот они — пастухи. Дело за малым — подстеречь и распросить. Но сделать это не в пивнушке, даже — не в деревне. По всем законам жанра парни должны появиться возле обиталища «лоха». Там он их и прихватит.

Оглядев «залу», Санчо устроился за свободным столиком неподалеку от бара. Спиной к пастухам. Подскочившему официанту, именуемому по старнике «половым», заказал три бифшекса с гарниром, парочку гамбургеров потолще и графинчик злодейки с наклейкой, пить которую он не собирался.

Покалывание в спине и в затылке усилилось, стало нестерпимым. Изучайте, вонючие следари, с неожиданной злостью подумал он, глядите во все моргалы, наслаждайтесь, суки! Боком выйдет вам это «изучение», мамочку с папочкой вспомните!

С аппетитом смолотив заказанные блюда, Санчо с сожалением поглядел на пустые тарелки. Разве повторить? Не стоит, Бифштексы походят на недожаренные подошвы, картофельное пюре пахнет навозом. Возвратится домой — компенсирует.

Расплатился, зафиксировал в памяти внешности упырей и медленно пошел к выходу. Пастухи — следом. Похоже, решили сопроводить до самого дома. Ради Бога, пусть сопроводят, обратно их доставят на носилках.

Задуманное представление не состоялось — парни свернули к избе бобыля Семки. Строгий мужик — не пьет и даже не курит. С утра до вечера возятся на своем подворье — латает дыры в заборе, ремонтирует прохудившуюся крышу, доит коровенку и пятерых коз. Семка не может быть подельником пастухов, скорей всего, они квартируют у него.

Если не сегодня, то завтра появятся возле дачи Лавра.

Так и получилось.

В семь вечера мимо дома прошагал парень с лисьей мордой. С деланным равнодушием заглянул на участок. Дескать, любопытно, как живут кулаки-эксплуататоры.

Санчо выждал, пока пастух не отойдет от дома на десяток шагов, догнал и прижал к забору. Ощупал, убедился в отсутствии оружия, и принялся наигрывать на горлянке маршеобразную «мелодию». Сожмет — отпустит, снова сожмет.

— Кто послал? Говори, сука премерзкая!

Глаза парня — на выкате, он глотал воздух, пытался освободиться. Куда там — левая рука Санчо блокировала его руки, правая «работала» на кадыке. То перекрывая кислородЮ то позволяя глотнуть его.

— Ох... Пусти... Не знаю...

— Знаешь, овца шебутная, еще как знаешь! Не скажешь — придушу, как нашкодившего щенка.

— Не... не... знаю...

Пастух отлично понимал: если откроется, ему не жить. Замочат. Поэтому извивался дождевым червем, задыхался, но молчал. По щекам текли слезы, изо рта — слюни.

Увлеченный"допросом" Санчо забыл о подельнике пытуемого. Узкоглазый напомнил о себе. Ударом кастета по башке. Если бы не мгновенная реакция, заставившая открониться, быть бы оруженосцу Лавра на том свете.

Когда он очухался, пастухов уже не было. На макушке вспухла огромная шишка, волосы слиплись от крови. Постанывая, раненный промыл гулю колодезной водой, кое-как замаскировал ее. И с покаянным видом отправился в кухню на «медосмотр».