Виктор Багров - NEXT 3. Маски сброшены

Увидела Клава благоверного — всплеснула руками, заохала.

— Где ж тебя так уделали, красавчик? Небось полез к чухой бабе, а ее муженек приложил чем-то тяжелым. За дело приложил! Не хапай чужой товар, когда свой имеется.

На уме у баб — один секс, супружеские измены! Все остальное их не колышет.

— Клавка, хватит придуряться! — беззлобно прикрикнул травмированный муж. — Решил подремонтировать забор, а там прислонена здоровенная слега. Она-то и стукнула по глупой башке.

Странно, но нелепая сказочка для детишек ясельного возраста сработала. Клавдия усадила Санчо на табурет, жалостливо причитая, обработала больное место марганцовкой, заклеила пластырем. В качестве компенсации за нанесенный его здоровью ущерб выставила миску с борщом, тарелку с жаренной картошкой, здоровенную чашку ягодного морса.

Подкрепившись, Санчо решил прогуляться к бобылю Семке. Вдруг пастухи не успели слинять и ожидают возмездия? Уж он постарается. И за слежку, и за шишку на макушке.

Зряшная надежда!

— Свалили квартиранты, — коротко оповестил бобыль. — Возвернулись с прогулки, затолкали в рюкзаки вещицы и — ноги в руки! Ума не приложу, кто их так напугал?

Жалко, конечно, несостоявшейся встречи, но — не смертельно. Даст Бог, встретятся и он вернет им должок. С процентами. Санчо сжал пудовые кулаки.

Остается побазарить с Лавром. В сказку об упавшей слеге он не поверит. Придется признаться. С одной стороны, стыдно, с другой — полезно. Авось бывший депутат передумает и заберет свою просьбу об отставке. Вместе с депутатской неприкосновенностью.

Лавр приехал за очередной партией поделенных шмоток на следующий день к обеду. Естественно, на такси. Не тащиться же с чемоданами и узлами по автобусам и метро. Самому сесть за баранку боязно. Теорию он кое-как осилил, а вот с практикой хромает на обе ноги.

Удивленно оглядел раненного дружана.

— Как понимать прикажешь? Клавка припечатала или по пьяни не вписался в ворота?

Очередной вызов на дуэль, приглашение «к барьеру». Как выражается Клавдия, бодание двух баранов. Отшучиваться, наносить ответные удары Санчо не хочет — не то настроение. Побаливает травмированная голова, мучают недобрые предчувствия. Кто стоит за спиной топтунов, дергает ниточки, подталкивает и нацеливает? Почему пасут не только одного отставного депутата, но и его окружение?

— Охолонь, Лавруша, базар серьезный...

Медленно, не торопясь, но и не затягивая, Санчо «нарисовал» малопонятные события. И почесывание в спине и затылке, и разведочную прогулку по окрестностям, и посещение деревенской пивнушки, и избу бобыля, в которой обосновались пастухи. Вот только о своей непростительной ошибке упомянул вскользь. Дескать, подельник главного топтуна подкрался и трахнул кастетом.

— Значит, пасут? — сам себя спросил Лавр. — Интересно знать, кому понадобилось, с чьей подачи? Впрочем, ничего нет тайного, которое не становится явным. Узнаем.

Долгие годы общения наложили свой отпечаток — друзья умели разговаривать «молча» или ограничивались одним -двумя словами. И понимали же! С жеста, с гримасы, со взгляда.

Санчо вопросительно вздурнул брови. «Не передумал бросить депутатство? Обстановка так сложилась, что лишняя гарантия безопасности не помешает.». В ответ — насмешливый взгляд, пожатие плечами. «Нет, дружан, не передумал. Осточертело.».

Второй «вопрос» — более болезненный. «Что с сынком?». Лавр нахмурился, недовольно поморщился. Санчо изобразил понимающую улыбочку, извинительно кивнул...

Лвриков-младший не отказался от мысли завладеть окимовским заводом, наоборот, еще больше утвердился в своем замысле. Отец отказался помогать? Ну, что ж, это его право. Пусть сидит в пенсионном закутке, ухаживает за невестой, ремонтирует будущее любовное гнездышко. По возрасту положено. А он, молодой и сильный, уже нашел применение бьющей гейзером энергии.

Привлекать зарубежных инвесторов он не собирается. Обойдется своими силами и средствами. Реконструирует и расширит цеха, построит новые, оснастит их современным оборудованием. Соответственно, появятся дополнительные рабочие места. Город, может быть, и весь район вздохнет, избавится от нищеты.

Ему чудилось всеобщее ликование, овации, плакаты и лозунги с изъявлением признательности и благодарности благодетелю. Отец признается в своей неправоте и близорукости. Клавка обцелует победителя...

Впрочем, девчонка — пройденный этап. Приятный, но померкший.

Что до помощников — новоявленный инвестор тоже не обделен. Главный — Белугин, мин херц Петр Алексеевич. И подскажет, и нацелит. Опыта ему не занимать.

Федечке повезло — он нашел неуловимого управляющего главным супермаркетом компании на открытой площадке верхнего этажа. Покрытое морщинами лицо освещает добрая, задумчивая улыбка, обширная плешь отражает солнечные лучи. Приклеить окладистую бороду — типичный апостол, любимый ученик Христа.

Белугин отдыхал от своих многотрудных обязанностей, от беготни по отделам магазина, от «воспитания» продавщиц и фасовшиц, грузчиков и кладовщиков. Отдыхал по своему, по «белугински». Не валялся на диване, бездумно глядя в потолок, не попивал кофе или чай — просто стоял и любовался панорамой Москвы.

Когда Лавриков-младший приблизился, он оглянулся. Будто увидел его второй парой глаз, пристроенных на затылке.

— А-а, Федор Федорович! Желаю здравствовать. Давненько не навещал старика. Признаюсь, соскучился.

— Я тоже соскучился, Петр Алексеевич.

Федечка уважал Белугина. Не за благообразную, «апостольскую» внешность и не за всепонимающую улыбку — за непоказную честность и за доброжелательность пожилого мудрого человека. Белугин относился к богатому акционеру с таким же уважением. Молодой да раний, энергия бьет ключом. Придется время от времени охлаждать, будет значительно хуже, если охладят другие.

Вот и получился некий симбиоз молодой энергии и старческой мудрости.

— Ну-ну, хватит лить на меня елей, могу и всплакнуть, — смутился упрвляющий. — Лучше скажи: о консервном заводике все еще мечтаешь? Или отказался?

Обидный вопрос! Будто Лавриков — самовлюбленный малец, переоценивший свои способности. Поэтому ответ прозвучал несколько резковато.

— Не мечтаю и не отказался — решил. Сделаю, обязателтьно сделаю! А вы все еще сомневаетесь в реальности задуманной мною операции?

Белугин оперся о парапет площадки, наклонил полулысую голову. Будто прислушался к себе. На самом деле, скрыл насмешливую гримасу.

— Сомневаться всегда полезно, глупая уверенность непредсказуема и поэтому — опасна. Особенно, применительно к нашей компании. Не солидная организация — настояший цирк Шапито. С клоунами и акробатами.