Эндрю Тейлор - Загадка Эдгара По

Расследование продолжалось. К моему величайшему облегчению и к облегчению мистера Брэнсби, меня не вызывали давать показания. У личного секретаря мистера Франта по фамилии Арндаль, прослужившего у Франта добрых двадцать лет, не возникло никаких сомнений, что тело принадлежит его хозяину. Жюри присяжных вынесло вердикт — убийство совершено неустановленным лицом или лицами.

Несмотря на ужасную смерть, мало кто расстроился по этому поводу или выразил сочувствие его вдове. Когда появилась информация о крахе банка Уэйвенху и причинах этого краха, газеты поспешили уличить Генри Франта.

Размер хищений не был доподлинно известен, но я слышал о суммах от двухсот тысяч до полумиллиона фунтов. Многие клиенты, уверенные в добром имени банка, назначили мистера Уэйвенху и мистера Франта доверительными собственниками своего имущества. В этой роли Франт вложил несколько сотен тысяч фунтов в трехпроцентные консоли. [19] Государственные долговые обязательства в Англии, с постоянной выплатой процентов (без срока погашения). В последние три года он подделывал доверенности, позволявшие ему продавать эти ценные бумаги. Мистер Уэйвенху подписывал все документы, которые ему подкладывали, хотя вряд ли осознавал их значимость. Во всех случаях подпись третьего партнера, еще одного доверительного собственника, подделывалась, как и подписи нескольких заверителей. Вырученные от продажи консолей деньги мистер Франт присваивал, поддерживая достаточный капитал для выплаты дивидендов клиентам банка, тем самым не допуская возникновения подозрений.

Арндаль, секретарь мистера Франта, клялся и божился, что ничего не знал об этих махинациях. Дэнси считал, что он избежал судебного преследования, поскольку сотрудничал с властями. Арндаль подтвердил, что положение банка серьезно пошатнулось, когда мистер Карсуолл изъял свой капитал. Кроме того, он засвидетельствовал, что банк предоставлял многочисленные ссуды под спекулятивные постройки, была придумана система скидок, и Франту пришлось и далее идти на уступки, предоставлять более выгодные условия данным клиентам для того, чтобы защитить предыдущие вложения в должников. Кроме того, по-прежнему ходили слухи, что Франт — игрок и что он проиграл огромные суммы в карты и кости в игральных домах.

— Кто бы ни убил его, он оказал палачу услугу, — заметил Дэнси. — Если бы Франт остался жив, то сейчас его судили бы за подделку документов и отправили бы на виселицу.

В то время было много предположений и о том, участвовала ли миссис Франт в махинациях мужа. Некоторые считали ее виновной: ведь она жена одного из партнеров и племянница другого. Но не все соглашались с этим.

— Мужчины не обсуждают свои дела с женами, — доказывал свою точку зрения Дэнси. — Нет, она виновата лишь потому, что ее имя ассоциируется с именем мужа. Обществу нужен живой козел отпущения, если это возможно.

Но хуже всего то, что за миссис Франт никто не заступался. Мистер Карсуолл приютил ее в своем доме, но не высказывался ни по этому вопросу, ни по какому иному. Говорили, что миссис Франт страдает от лихорадки, и у нее помутилось сознание из-за двойной трагедии — убийства мужа и разоблачения его преступлений.

Что же до Чарли, то он, спотыкаясь, бродил по школе словно во сне. Я удивился, что мистер Карсуолл не забрал его от нас. Мальчишки — непредсказуемые существа. Я ожидал, что одноклассники загрызут Чарли, заставят страдать за грехи отца. Но вместо этого большинство оставили его в покое. На самом деле когда они не игнорировали Чарли, то относились к нему с грубоватой добротой. Он казался больным, и ребята обращались с мальчиком так, словно он и впрямь был болен. Эдгар Аллан почти всегда находился рядом. Маленький американец проявлял заботу и чуткость, необычные для столь юного создания.

Однако чуткость не была присуща ни Квирду, ни Морлею. Как и простая порядочность. Как-то раз я увидел, что они дерутся с Алланом и Франтом в углу классной комнаты. Морлей и Квирд были настолько старше и тяжелее, что назвать это дракой язык не поворачивался, скорее уж это было избиение. На сей раз я вмешался. Я высек Морлей и Квирда на месте и велел им дождаться меня вечером, чтобы выпороть их еще раз.

— Вы уверены, что хотите это сделать, сэр? — тихо спросил Морлей, когда они с Квирдом явились ко мне в назначенный час.

— Я выпорю вас еще сильнее, если вы не сотрете эту наглую ухмылку с лица.

— Только вот учтите, сэр, что я с Квирдом случайно видел вас вечером.

— Правильно говорить «мы с Квирдом», при этом глагол ставится во множественном числе. Мы с Квирдом видели.

— Ага, как вы курили под деревьями.

— Ну, пеняйте на себя, шпионы чертовы, — рявкнул я, кипя от ярости. — И почему, скажи на милость, вы не спали?

Морлей имел наглость пропустить мой вопрос мимо ушей.

— Мы много раз вас видели, сэр.

Я внимательно посмотрел на Морлей, и мой гнев пошел на убыль. Когда имеете дело с мальчишками, то время от времени полезно демонстрировать свою злость, но необузданные страсти достойны сожаления.

— Нагнитесь, — велел я.

Морлей не шелохнулся.

— Возможно, сэр, мой долг — сообщить мистеру Брэнсби. Мы обязаны внимать голосу совести. А ведь мистер Брэнсби терпеть не может…

— Можете докладывать мистеру Брэнсби все что угодно, — сказал я. — Но для начала наклонитесь, и я выпорю вас так, как никто не порол раньше.

Ухмылка сползла с круглого злого лица Морлея.

— Очень неразумно с вашей стороны, сэр, если можно так выразиться.

Морлей говорил неторопливо, но в конце перешел на визг, когда я ударил его тыльной стороной ладони по губам. Он попытался возразить, но я схватил его за горло, резко развернул и швырнул на табурет, служивший для наказаний. Он не шевелился. Я задрал фалды сюртука и выпорол Морлея. Теперь в моих действиях отсутствовала злость, я был холоден и собран. Нельзя позволять мальчишке разговаривать таким надменным тоном. Когда я закончил, Морлей с трудом мог двигаться, и Квирду практически пришлось тащить его.

Хотя Морлей вполне заслужил порку, я был потрясен произошедшим. Раньше я никогда не наказывал мальчиков с подобной жестокостью и не давал воли чувствам. Неужели убийство Генри Франта повлияло на меня самым неожиданным образом?

Но еще меньше я предполагал, что Морлей знал Дэнси лучше меня, и его слова означали совершенно иное, нежели я думал.

Через девять дней после убийства, в субботу, четвертого декабря, меня вызвали в кабинет мистера Брэнсби. Он был не один. За столом в кресле неловко развалился мистер Карсуолл, а его дочь скромно присела на краешек дивана перед камином.

Когда я вошел, Карсуолл взглянул на меня из-под косматых бровей, а потом посмотрел на карманные часы.