Светлана Бестужева-Лада - Оксюморон

— Работа такая, — вздохнул Стас. — Это ты у нас — пташка вольная. Свободная, так сказать, художница.

— Можно и так сказать, — вернула я ему вздох. — А можно и по-другому…

Абсолютное большинство людей со стороны посчитало бы нас со Стасом любовниками с многолетним стажем. И ошиблись бы. Не в плане стажа, конечно, тут все действительно длится достаточно давно. А в плане отношений. Не были мы любовниками. Просто я его любила, причем секрета из этого не делала. А он со мной дружил, причем тоже вполне открыто. Совершенно бессмысленная ситуация, если вдуматься.

Любила я его с первого взгляда и с первого класса. Впрочем, на этом красавце висли все девчонки, я не была исключением. Но, кажется, только у меня хватило ума не переводить наши отношения в горизонтальную плоскость. Точнее, у Стаса хватило ума не делать из меня очередную любовницу, а сохранять в качестве боевой подруги. Которая всегда подставит плечо, перевяжет рану, отомстит за него врагам, ну, и так далее, в соответствии с классическим романсом из не менее классического фильма.

Когда Стас женился в первый раз, я думала, что умру от горя. Когда он женился вторично, думала, что умру от разочарования. Теперь мой дорогой друг пребывал в третьем, достаточно длительном браке, а я умирала уже от злости.

Стас женился на очаровательной истеричке с единственной вывихнутой извилиной, которую на всем свете интересовали только две вещи — она сама и положенные ей самой материальные блага. И истерики закатывала либо по поводу недостаточности предоставляемых благ, либо по поводу недостаточного внимания к своей персоне. Забавно, что деньги, как таковые, её вовсе не интересовали. Был, правда, третий вариант: истерика на ровном месте. Ну, это уже высший пилотаж, недоступный пониманию простых смертных.

Стас же, замечу, слова не слишком любил, предпочитал многозначительные взгляды и решительные действия, а потому в его речи преобладали глаголы повелительного наклонения. На свою же супругу третьего созыва он смотрел, как на некий цирковой аттракцион, восхищаясь его мишурой, блестками, клоунской раскраской, оглушительным звуковым сопровождением и тотальной бессмысленностью происходящего.

Впрочем, черт его знает, может, он ее любит по-настоящему. А со мной… со мной все дружит и дружит. Тоже по-настоящему.

— Але, красотка, ты что такая кислая? Не выспалась? Ничего, сейчас заскочим по дороге в магазинчик, купим корму, бутылочку опять же возьмем. И напьемся…

— Непременно, — мрачно согласилась я. — Причем с особым цинизмом. Давно мечтаю.

Стас жизнерадостно захохотал и моя злость, слегка побулькав, испарилась, точно вода на горячей плите. Не могла я на него долго сердиться. И потом я любила наши всегда внезапные «посиделки». Стас обычно покупал в каком-нибудь супермаркете целую кучу продуктов, порой совершенно мне неведомых, сваливал пакеты на моей кухне и, облачившись в мой же фартук, принимался готовить, повинуясь исключительно сиюминутному вдохновению. А я мужественно вкушала плоды его кулинарных изысков, хвалила, слушала вечную песню о том, как все на самом деле плохо и запущенно, и поддакивала.

Или утешала. Он все равно слушал меня вполуха, как невыключенное радио.

— Как твои несчастненькие? — неожиданно осведомился он. — Народная тропа к тебе по-прежнему не зарастает?

О! Это был знак особого расположения: Стас проявил интерес к моей работе. Точнее, к тому, чем я зарабатывала себе на хлеб — когда с маргарином, а когда и с черной икрой. Я неплохо вхожу в контакт и прекрасно чувствую людей и их проблемы. Салона у меня нет, рекламы я себе не делаю, но единожды попавшие ко мне клиенты (точнее, клиентки) передают меня потом из рук в руки, как эстафетную палочку.

Впрочем, постоянных клиенток у меня тоже достаточно: женщины обожают рассказывать о своих проблемах и ждать их чудодейственного решения. А я умею слушать и давать советы. Как правило, дельные. Этакий психолог плюс.

— Пока вроде не зарастает, — отозвалась я. — К сожалению, основной контингент — обманутые жены. И к еще большему удивлению — упрямо цепляющиеся за своих «мерзавцев». Вот верни ей этого кота блудливого — и все. Он, конечно, сволочь, но это ЕЕ сволочь…

— Надо будет мою супружницу к тебе направить, — обронил Стас. — Да не жми ты так на газ! Столько лет за рулем, а водишь, как стопроцентный чайник.

— А ты не делай таких резких предложений! — огрызнулась я. — Только твоей Лялечки мне для полного счастья не хватало. Не хочу слушать, куда ты ходишь налево.

— А я, между прочим, не хожу, — пожал плечами Стас.

— Тогда на что она, собственно, мне жаловаться будет?

— Не на что, а на кого. На меня, естественно.

— Но ты же не ходишь налево.

— Это я знаю. А у нее своя точка зрения на развитие сюжета.

— Сам ты уже не справляешься?

— Не справляюсь, Маринка, — неожиданно серьезно ответил он. — Веришь ли, иногда хочется ее придушить.

— Не следует сдерживать порывы, которые идут от сердца, — доброжелательно посоветовала я. — Хочется — придуши. Алиби я тебе обеспечу. Следы сам зачистишь, небось, профессионал.

— Только и осталось. Не пойму, что с ней творится в последнее время. Как с цепи сорвалась.

— Климакс? — услужливо предположила я.

Лялечка была моложе нас со Стасом лет на десять, а мы с ним еще не отмечали сороковник. Но я не учла, что мужчины, даже полицейские, плохо разбираются в таких нюансах.

— Она все время приписывает мне каких-то баб…

Дальше он мог не говорить, диагноз мне и так был понятен. Патологическая ревность бывает в двух случаях: либо женщина чувствует, что молодость и красота безвозвратно уходят и компенсирует это безобразными сценами, либо… у женщины самой есть любовник (или любовники) и она выставляет мощную дымовую завесу. Лучший способ защиты, давно известно, — это нападение.

—…без конца названивает мне, чтобы выяснить, когда я приду. И не дай Бог выключить звонок. Сразу же вывод: был с бабой.

— Пораньше возвращаться не пробовал?

— Само как-то случалось пару раз.

— Ну?

— Баранки гну! Еще хуже получалось. Дома её не было.

— А выяснить, где находится её мобильный? Технически не сложно…

— Да ну тебя. За женой слежку устраивать…

Ну, я же говорю — клинический случай. Девочка, похоже, гуляет напропалую, а мужа держит в строгом ошейнике, чтобы самой не попасться. Старо, как мир, даже скучно. Но ведь сказать это Стасу — обидится насмерть. Его Лялечка, как жена Цезаря, выше всяких подозрений. Тьфу!

Ладно, придется помогать другу. Противно, однако, но ничего не поделаешь. Если его Лялечка ко мне заявится, я из нее правду, так или иначе, выну. А потом напугаю жуткими последствиями внебрачной связи с данным конкретным индивидуумом. Или — индивидуумами, в зависимости от количества.