Лилия Лукина - Если нам судьба...

— С таким котом, Лена, тебе место в цирке, — убежденно сказал Колька. — А что? Будешь по разным странам ездить, мир посмотришь, — продолжал он. — И не надо тебе ни о Матвее думать, ни о лицензии. Отберут — ну и черт с ней.

— Ты думаешь, это так серьезно? — сразу возвращаясь к своим проблемам, спросила я, хотя видела, что Николай совсем не шутит.

— Я уверен, что это так серьезно.

— Хорошо, Мыкола. Я сделаю так, как ты советуешь, а Власову отправлю данные на близнецов, пусть дальше ищет сам.

— Ты твердо обещаешь? — в Колькином голосе слышалось явное недоверие.

— Да, обещаю, обещаю.

— Ладно, Ленка, тогда я пошел. Держи меня в курсе. Я же все-таки за тебя волнуюсь. Если у тебя не будет лицензии, то кто же меня в компаньоны возьмет, когда меня из милиции выгонят, а? — ну не может Мыкола без подначек.

— Ага, и коту не на что будет рыбу покупать. Целую, Муся!

Закрыв за Николаем дверь, я заглянула на кухню — на плите стояла девственно чистая кастрюлька, а сам Васька спал на полу, видно, сил запрыгнуть в кресло у него уже не хватило. Он лежал на боку, пузо раздулось так, словно он проглотил футбольный мяч, но на морде было написано неописуемое блаженство. «Проглот», — тихонько сказала я ему и пошла сочинять письмо Власову. Оно получилось очень коротким: адрес матери и бабушки на 2-й Парковой, имена их и парней, с указанием того, что в Баратове их нет. И приписка, что поскольку разрешения на откровенный разговор я не получила, то сделать больше ничего не смогу.

Заснула я с мыслью, что завтра выражение «Понедельник — день тяжелый» найдет свое полное подтверждение.

Какой гад трезвонит ни свет ни заря?

Я оторвала голову от подушки и посмотрела на часы — пять минут десятого. Время, вообще-то, для телефонного звонка вполне приемлемое, это я сама что-то разоспалась. Я заставила себя встать — минувшая нервотрепная неделя не прошла для меня даром — и добрести до телефона.

— Алле, — мой голос со сна был хрипловатым, и я откашлялась.

— Лена, — в трубке раздался голос Власова. — Я вас, кажется, разбудил? Извините, пожалуйста. Я прочитал ваше письмо, подумал и решил, что вы были правы. Если это единственный путь добраться до мальчиков, то этому человеку нужно сказать правду, всю правду, вы понимаете?

— Я поняла, Александр Павлович. Я сама планировала сегодня с ним еще раз встретиться, — и совершенно незачем Власову знать, по какому именно поводу я собиралась это сделать. — Но, может быть, зная исходные данные на ребят, вы сможете их найти по своим каналам.

— Это уже делается. Я еще вчера переговорил, с кем надо. Знаете, кого только не приходилось в жизни играть, в том числе и больших милицейских начальников. Так что кое-какие связи в этих кругах у меня есть. Думаю, что к вечеру первая информация уже поступит. Но, понимаете… — Власов замялся. — Ну, получу я адрес, а дальше что? Приду к ним, и что я скажу?..

— Александр Павлович, ситуация, конечно, сложная… Если вы хотите знать мое мнение…

— Лена, не скромничайте, пожалуйста. Именно вам, со стороны виднее, как мне лучше поступить.

— Тогда я посоветовала бы вам дождаться удобного случая и попробовать встретиться с Лидией Сергеевной — ведь именно она послала вам письмо. — Интересно, а что сказал матери Матвей, когда узнал, что она фотографию послала? Неужели отругал? — И она, если захочет, конечно, поможет вам встретиться с сыновьями и, чем черт не шутит, установить с ними какие-то отношения.

— Лена, я вас очень прошу, как только что-то узнаете, немедленно звоните мне. Не надо отправлять письмо, в нем всего не скажешь, лучше позвоните. Договорились?

— Конечно, Александр Павлович. Я вам обязательно сегодня позвоню, в любом случае.

— Тогда не будем прощаться. Да, кстати, у вас деньги еще есть? А то я немедленно переведу…

Заверив Власова, что его аванс еще не исчерпан, я положила трубку и отправилась на кухню — проведать Ваську. Он лежал уже в кресле, и его живот немного опал.

— Ну что, ворюга, — сказала я ему. — Может быть, ты еще и завтрак с меня потребуешь, ненасытная утробушка, — Васькины уши зашевелились, но глаз он предпочел не открывать— не иначе как смутился. — Ладно ладно, жрать захочешь — проснешься.

Притворившись, что мне больше нет до него никакого дела, я стала готовить себе кофе — не надо изменять устоявшимся привычкам — если я все последние годы начинала свое утро с кофе и сигареты, то и сегодняшний день ничем от других не отличается.

А вот и отличается, поправила себя я, сегодня мне предстоит приносить извинения. Вещь в моей жизни крайне редкая и очень для меня мучительная. Есть люди, которые извиняются непринужденно, каются с удовольствием и легко прогибаются. Так вот, это — не обо мне. Просить прощения меня могут заставить только какие-то чрезвычайные обстоятельства, например такие, какие, если верить Мыколе, сложились сейчас.

Я тщательно привела себя в порядок, продумав все: от прически и макияжа до самых последних мелочей в одежде, и только после этого позвонила в офис Матвея — вдруг мне предложат приехать немедленно.

Мне ответил молодой мужчина, которому я представилась и попросила соединить с Павлом Андреевичем. Через несколько секунд я услышала голос Матвея:

— Я слушаю вас.

— Доброе утро, Павел Андреевич. Я вас очень прошу, уделите мне несколько минут для очень серьезного разговора. В любое удобное для вас время, — произнесла я заранее подготовленную фразу.

— Здравствуйте. Я первый раз слышу, чтобы серьезный разговор можно было провести за несколько минут. Вероятно, в силу отсутствия опыта проведения подобных разговоров.

Сбывались наихудшие Колькины предположения: Матвея действительно взбесили мои похождения, что ничего хорошего мне, естественно, не сулило.

— Павел Андреевич, я не смогу объяснить вам всего по телефону. Я вообще не могу разговаривать, когда не вижу глаз собеседника. Честное слово, я не отниму у вас много времени. Пожалуйста… Мне нужно сказать вам то, о чем я не имела права говорить в прошлый раз.

Только бы он согласился со мной встретиться, думала я. А там уж я сумею его переубедить, доказать, что ничего плохого я не замышляла.

— Да-да, мне часто говорили, что взгляд у меня глуповатый. Наивный и мечтательный.

— Павел Андреевич, — мой голос дрогнул. — Павел Андреевич, ну пожалуйста. Я понимаю, что, может быть, доставила вам несколько неприятных минут, но я же не специально… Я хотела, как лучше…

— Хорошо. Я встречусь с вами. Но мой день расписан по минутам, и единственное свободное время — это обед. Если вы подъедете в «Русское поле» к трем часам, то мы сможем вместе пообедать и обсудить ваши проблемы, — он сделать упор на слово «ваши». — Скажете метрдотелю, что вы ко мне, и вас проводят. Вы умеете не опаздывать?