Лилия Лукина - Если нам судьба...

— Так что же получилось в конце концов?

— А то и получилось, что настроили девочек против Кати, они заявили, что никуда из Баратова не поедут. Вот и пришлось ей здесь квартиру разменивать, чтобы у них крыша над головой была.

— А бриллианты, научные работы Добрыниных, библиотека?

— Леночка, вы сами подумайте, а куда это было все девать? Оставлять несмышленышам, чтобы их здесь обчистили? В опекунши попала какая-то совершенно никому не известная женщина. А Катеньке и библиотека, и труды научные пригодились, не украла же она их, от мужа и сына его достались в наследство. Что ж, лучше было бы, чтобы эти дамы околонаучные их себе на диссертации раздербанили? А так все в семье осталось.

— Ольга Константиновна, а что с девочками стало, где они сейчас? Мне хотелось бы с ними поговорить, узнать, что они думают, для полноты картины, так сказать. А то, представьте себе, выйдет в журнале статья о Екатерине Петровне, и вдруг в какой-нибудь газете, ссылаясь на их слова, напишут всякую гадость. И Добрыниной неприятно, и мне от руководства попадет.

— Не знаю, Леночка, ничем помочь не смогу. Сначала мы перезванивались иногда, а потом они совсем исчезли из виду, — Боброва была этим явно расстроена.

— Ольга Константиновна, а когда вы планируете в город вернуться? Я потому интересуюсь, что у вас ведь, наверное, сохранились фотографии той поры? Не могла бы я их посмотреть, чтобы лучше понять эту семью, а какие-то, с вашего позволения, конечно, может быть, и использовать?

— Вы знаете, Леночка, я пока не собиралась, но… Вам это очень надо? — чувствовалось, что ей и помочь хочется, и трогаться с места лень.

— Очень хотелось бы, — улыбнулась я.

— Дома наша дочка, Рита, осталась. Она могла бы вам показать фотографии, но как ее предупредить?

Я достала из сумочки сотовый телефон и протянула его Ольге Константиновне.

— Нет, нет, — замахала она руками. — Я еще сломаю что-нибудь. Вы уж сами наберите, — и она продиктовала мне номер, который я послушно набрала, дождалась, когда мне ответят, сказала: «Минутку» — и передала телефон Бобровой.

Ольга Константиновна держала сотовый приблизительно так же, как турист на юге ручного удава, фотографируясь на фоне какой-нибудь раскрашенной фанерки, напряженными до одеревенения руками, и говорила неестественно громко. Да, людям старшего поколения трудно привыкнуть к современной технике.

— Она вам все покажет, только вы с ней предварительно договоритесь о времени, — сказала мне Ольга Константиновна, возвращая телефон.

Я распрощалась с Бобровой и поехала в город. В голове был полный сумбур.

Дома я приняла душ и, немного взбодрившись, нахально уселась в персональное Васькино кресло на кухне, придвинув поближе стул и положив на него ноги, чтобы они немного отдохнули. Василис не преминул этим воспользоваться и тут же, довольно урча, запрыгнул мне на колени, напрашиваясь на ласку, и я, почесывая ему за ухом, стала искать нестыковки в рассказе Бобровой. Хоть что-нибудь, что могло бы подтвердить мои подозрения, и ничего не смогла найти. Хоть дерись, все выглядело совершенно логично, и мои вчерашние умозаключения оказались выстроенными на песке замками. Все факты говорили о том, что Добрынина не могла организовать эти аварии, поэтому не имеет смысла ломать себе голову над вопросом, что она выигрывала или проигрывала в результате их.

Так какого же черта Матвей натравливает меня на Добрынину? Или это я ошиблась, и он имел в виду совсем другого человека? Нужно будет все еще раз хорошенько обдумать.

Наверное, не стоит мне завтра ехать к Евдокии Андреевне. Все равно ничего нового она мне сказать не сможет. Но почему же Добрынина так упорно скрывает ее существование? Может быть, они когда-то крупно поссорились? Или все-таки поехать?

Так ничего и не решив, я пошла спать. Утро, как говорится, вечера мудренее.

Первое, что мне попалось утром на глаза, естественно, после голодного и требовательного Васькиного взгляда, была запись с телефоном Бобровых. Нужно будет все-таки посмотреть фотографии, чтобы отработать до конца версию Добрыниной, решила я, а потом буду размышлять, кого еще Матвей мог иметь в виду, называя ведьмой.

В начале десятого я договорилась с Ритой, что приеду к ней после двух часов, и отправилась заниматься столь нелюбимыми мной бытовыми проблемами: завезла белье в прачечную, а дубленку и осеннее пальто — в химчистку и выстояла в сберкассе жуткую очередь, чтобы оплатить все накопившиеся счета. Покончив с делами, я решила прогуляться по центральной улице Баратова, нашему местному Бродвею. Многочисленные кафе, которые с приходом весны каждый год выставляли на улицу свои столики, уже работали, и я, взяв мороженое, села под тентом.

Бездумно разглядывая прохожих, я вдруг увидела Матвея, который в окружении охранников входил в недавно открывшийся магазин игрушек «Тридевятое царство». Я встала и пошла туда же, не отдавая себе пока отчета, а зачем я, собственно, это делаю. У меня хватило ума затормозить у входа, и я стала наблюдать за ним через витринное стекло.

Он разговаривал с молоденькими девушками-продавщицами, которые, улыбаясь, ему что-то объясняли, а потом в их сопровождении пошел по залу, останавливаясь то у одного, то у другого стенда. Из глубины магазина появился средних лет мужчина, который только что не подбежал к Матвею, и замер, как собака в ожидании команды. Матвей начал что-то говорить, и тут уже забегали все: из подсобных помещений к кассе несли многочисленные коробки, потом оттуда же появился парень в рабочем халате, выслушал распоряжения, кивнул, скрылся из виду, а потом появился уже без халата. Матвей расплатился, и все пошли к выходу.

Я тут же отпрянула от окна и спряталась за большим рекламным щитом, стоящим у входа в магазин. Выглянув оттуда, я увидела, что коробки загрузили в джип, куда вместе с одним из охранников сел и парень из магазина. Сам Матвей сел в белый «Линкольн», между прочим, единственный в Баратове, и все разъехались.

Все было ясно и без слов: Матвей ждал в гости братьев с семьями и накупил все это для своих племянников. Судя по тому, какие игрушки он выбрал, это были девочка и мальчик.

Ну, что ж, тем более мне надо поторопиться разобраться с этим делом, чтобы Власов смог встретиться не только с сыновьями, но и с внуками. И я поехала к Бобровым.

Рита оказалась милой женщиной лет сорока пяти, которая к моему приходу уже приготовила альбомы, и мы стали рассматривать фотографии. Добрынины и Бобровы действительно были очень давно и близко знакомы, и передо мной проходила история жизни двух семей. Большинство фотографий меня совершенно не интересовали, и я едва скользила по ним взглядом, не особенно вслушиваясь в то, что мне говорит Рита.