Лилия Лукина - Судьбе наперекор...

— Вы совершенно правы, Елена Васильевна, я действительно пообещал привезти вас на завод к одиннадцати часам. И очень надеюсь, что вы согласитесь встретиться с Николаем Сергеевичем.— Терять ему было совершенно нечего, и он пристально смотрел мне прямо в глаза.

— Гипнозом балуетесь? Зря! Со мной такие вещи не проходят. Во-первых, мне категорически не нравится тот способ, которым вы пытались, используя родителей, склонить меня заниматься этим делом. А во-вторых, мне крайне несимпатична вся эта семейка Богдановых, поэтому я просто-напросто не хочу заниматься этим делом.

— Понимаю, Елена Васильевна, и все-таки прошу вас встретиться с Наумовым. Он очень пакостный человечек, о таких поляки говорят: «С хама пана не зробишь». И если вы будете разговаривать с ним тоном, хотя бы отдаленно напоминающим тот, каким вы говорите сейчас,— причем вам для этого даже стараться не придется, он вас сам на это спровоцирует,— то он взбесится и никакого разговор не получится, но мои обязательства перед ним будут выполнены.

Я с интересом рассматривала Михаила. Отец и сын, а два совершенно разных человека. Насколько мне был близок и симпатичен Владимир, настолько же неприятен Михаил.

— Хорошо! — наконец сказала я.— Я приеду завтра на завод. Но сделаю это только ради вашего отца. И только это. Я понятно выразилась? А теперь расскажите мне, что же все-таки произошло?

— А что вы уже знаете об этой истории? — видно было, что у него камень с души свалился.

— Только то, что было во вчерашней передаче. И скажите сразу: их что — всех действительно убили, как намекал ведущий?

— Да. В этой истории так много непонятного, что рассказ займет очень много времени. А вкратце... Поражают несколько моментов: полное отсутствие следов, что говорит о невероятном, на грани фантастики мастерстве исполнителя, совершенно неизвестные доселе способы некоторых убийств, сроки, в которые они произошли, и, самое главное, мотивы. До всего остального можно все-таки как-то докопаться, если имеешь представление о мотивах, но мы перебрали все возможные и не нашли ни одного стоящего,— задумчиво сказал Михаил.

— Личная неприязнь? Ведь семейка-то та еще. Может быть, сами того не зная, перешли дорогу кому-то очень серьезному?

— Отработал. За то время, что я на заводе, не было такого. А полтора года — это вполне достаточный срок, чтобы смогло вылезти даже то, что было раньше. Да и не стали бы в этом случае вырезать всю семью, а здесь одного за другим, как орехи, перещелкали.

—Чья-то материальная заинтересованность?

— Да чья? — щурясь от сигаретного дыма, спросил он.— Все давным-давно поделено, все роли распределены. Да и будущее у завода было не таким уж плачевным, каким его расписали. Правда, не в качестве завода уже — его собирались в центр развлечений превратить — место же хорошее, на Волге, но акционеры не возражали.

— А может быть, кому-нибудь очень сильно не хотелось, чтобы это будущее наступило?

— Кому? — он с интересом уставился на меня.— Если рабочим, то их мнение в расчет, как вы понимаете, не принималось. А возможности как оплатить, так и организовать настолько высокопрофессиональные убийства у них нет. Кому-то со стороны? Но завод — именно как завод — не представляет сейчас никакой ценности. Земля под застройку? Тоже нет. Ведь для этого придется сносить все корпуса, а это же немцы строили, по старинке, добротно, на яйцах раствор замешивали.Скорее полберега снесет, чем в такой стене хоть трещина появится. Я документацию видел: заводские здания еще века простоят. Поэтому с этой точки, зрения преступления просто экономически невыгодны. Золотыми новые строения получатся.

— А если предположить, что кто-то захочет на этих площадях новое производство развернуть?

— Нет, не проходит. Во-первых, при существующем порядке вещей производство вообще занятие малоприбыльное, а во-вторых, гораздо проще было бы просто скупить долги завода и прибрать его к рукам официальным путем. Кстати, эта мысль уже высказывалась, когда Богданов подумал, что за всеми этими убийствами стоит Матвеев.

— Вот уж глупость несусветная! — возмутилась я и, немного помолчав, добавила: — Да. Вот так, навскидку, трудно предложить что-то рациональное. Но если подумать; в детали вникнуть, протоколы почитать, с людьми поговорить... А по поводу исполнителя какие-то предположения есть? — я чувствовала, что против своей воли все глубже влезаю в это дело, настолько оно было интересным.

— Нет! Словно из воздуха появляется и там же исчезает, вот как дым этот,— сказал Михаил, показывая на форточку, через которую на улицу вытекал сизый воздух. Да, надымили мы с ним здесь изрядно.

— Не примите за насмешку, но я вам даже немного завидую, настолько это необычное и загадочное дело,— поднимаясь из кресла, сказала я.

Как я ни отбивалась, но мне все-таки вручили большую коробку из-под торта с разнообразными пирожками — оказывается, Надежда Юрьевна их тоже напекла, но на них ни у кого просто сил не осталось.

— Вот вы на завтрак их и попробуете,— сказала она.

— Да здесь и на обед, и на ужин хватит,— возразила я, чувствуя тяжесть коробки.— Это уже просто какая-то диверсия против моей фигуры получается,

— Володя говорит, что вы готовить не очень любите, так что побалуйте себя. А излишняя полнота вам при вашей работе и вовсе не грозит. Так что берите и ешьте на здоровье.

Зайдя по дороге домой к Варваре Тихоновне, я застала там идиллическую картину: разомлевший от блаженства Васька, не в силах даже мурчать, лежал у нее на коленях, а она его вычесывала, приговаривая: «Васенька у нас пушистый! Васенька у нас шелковый!».

Бедная женщина, подумала я, как же ей одиноко!

— Угощайтесь, Варвара Тихоновна,— предложила я, открывая коробку.

Она достала пирожок, откусила и стала жевать, задумчиво глядя на потолок, а потом вынесла свой вердикт:

— Неплохо! Но можно было и по-другому сделать. Опустить капусту в кипящее молоко, дать ему снова закипеть, потом капусту откинуть на дуршлаг...

— Не надо! — взмолилась я.— Я в этом все равно ничего не понимаю! Давайте лучше о деле. Я выяснила, сколько сейчас платят таким, как вы, домработницам — три тысячи в месяц.— Я не стала уточнять, что тем, кто умеет пользоваться современной сложной бытовой техникой, платят пятьсот долларов.

— Это что же это получается? — она застыла с пирожком в руке.— Это же сто рублей в день получается! Это же сколько всего купить-то можно! И сырок, и колбаску, и сметанку... — она бы перечисляла еще и еще, но не выдержала и заплакала: — Да я вам за эти деньги все что угодно делать буду!

— Все что угодно не надо. Забирайте Ваську и пойдемте ко мне, чтобы на месте определить, чем вы будете заниматься.