Лилия Лукина - Судьбе наперекор...

— Игоречек, хороший мой, неужели я действительно такая дура? Помоги мне, Игорь, научи, что делать.

Я металась по квартире, не находя себе места, и тут мне на память пришли слова папы, сказанные, когда я, сама полуживая, отлеживалась после гибели Игоря у родителей в деревне: «У тебя, Елена, голова должна быть работой занята, только это тебе помочь сможет». Я тут же достала визитку Солдатова и набрала его номер.

— Здравствуй, Семеныч,— сказала я, когда он мне ответил.— Твое начальство еще заинтересовано в моей работе?

— Привет, Елена, и не только оно,— радостно заверил он меня.

— Ну тогда я завтра к девяти подъеду. Нормально будет?

— Ждем. Кабинет готовить?

— Обойдусь.

Вот и кончился мой отпуск, думала я, ложась спать. Расследование, судя по всему, будет не из легких, и ни сил, ни времени на всяческие переживания у меня просто не останется, а там и забудется все. Как говорится, с глаз долой, из сердца вон, и все вернется на круги своя.

А ночью меня мучили кошмары. Мне снился лежащий на дороге, весь в крови Игорь. Вокруг него стояли люди. Расталкивая их, я пробилась к нему, упала на колени, приподняла, обняв за плечи, вглядывалась в лицо и просила: «Не уходи! Не оставляй меня! Что я буду без тебя делать?». А он открыл глаза и сказал: «Жить, Аленушка. Это же такое счастье — просто жить», и из последних сил добавил: «И не противься судьбе». Его глаза закрылись, тело обмякло в моих руках, и я поняла, что он умер. Я прижала его лицо к своей груди и зарыдала, а когда посмотрела на него снова, то это был уже Батя. «Нет! — кричала я.— Нет! Только не это! Нет!».

Я проснулась от собственного крика вся в слезах и посмотрела на стоящую на столике рядом с диваном фотографию Игоря — в едва проникавшем в комнату слабом свете уличных фонарей его лицо казалось печальным, а глаза грустными.

— Спасибо тебе, Игоречек, я все поняла. Раз ты приказал мне жить и не противиться судьбе, значит, так и будет. Я сделаю все, как ты хочешь. Не переживай, родной, я ничем не огорчу твою душу. Ведь я люблю тебя, Игорь.

Зайдя на следующий день утром на кухню, я подошла к уже хлопотавшей там Варваре Тихоновне, обняла ее за плечи и очень серьезно попросила:

— Не надо за меня переживать! Что было — то прошло, и вспоминать об этом мы не будем, хорошо? Мне предстоит работа, очень тяжелая и ответственная, и поэтому нервы у меня должны быть спокойны, а если я буду постоянно ваши грустные глаза видеть, то какой же тут покой? — Она понятливо закивала.— Вот и славно! Не знаю, смогу ли я приезжать обедать, так что вы особо не затевайтесь. Главное, чтобы к ужину что-нибудь было. Договорились?

Она мне опять покивала и испуганно спросила:

— А работа опасная?

— Не знаю,— я пожала плечами.— Как пойдет...

Собираясь на завод, я по привычке стала проверять

сумку — вроде все на месте,— положила туда еще диктофон с чистой кассетой — вдруг пригодится, а потом появилось ощущение, что там чего-то не хватает, я покопалась в ней еще раз и поняла: очки, мои очки с дымчатыми стеклами, оказывается, я их уже давно не надевала. Начала искать — как сквозь землю провалились. Присмотрелась к своим глазам — они были красные, зареванные, несчастные. Но вот мертвыми они больше не были.

Уже уходя; я, как всегда перед началом нового дела, чтобы не спугнуть удачу, погладила козочку:

— Мы отбодаемся, Снежинка! Мы назло всем возьмем и отбодаемся! — решительно заявила я, в глубине души чувствуя, что совсем в этом не уверена.

По дороге у меня появилось искушение заехать в фирменный магазин, где за считанные минуты можно было бы подобрать себе новые очки, но я остановила саму себя — не надо. Игорь велел мне жить — значит, буду жить.

На заводе Пончик, подхватив меня под руку, тут же поволок к себе в кабинет, где уже был Михаил, усадил в кресло и радостно заявил:

— Ну, нашего полку прибыло! Теперь мы...

— Сбросимся,— тут же предложила я,— поедем на рынок и купим много-много шапок, чтобы убийцу закидать, когда найдем.

Мужчины рассмеялись.

— Господа хорошие! А может быть, мне свой первый день стоит начать с визита к Наумову? Как вы думаете?

— Обязательно сходишь, когда и если он появится,— скривился Солдатов.

— Не поняла?

— А чего тут непонятного? Пьет зятек, и с радости, что сам себе отныне хозяин, и от страха. Заперся в доме с Манькой и в город выезжает только по острой необходимости. Хотя сегодня появиться вроде бы должен. Я ему вчера позвонил и сказал, что ты согласна за работу взяться.

— А Манька — это...

— Да видела ты ее, секретарша его.

— Так вы же, Михаил Владимирович, ее Анжелой называли? — я повернулась к Чарову.

— Елена Васильевна, если уж вы с Федором Семеновичем так запросто, то, может быть, и меня будете по имени называть,— попросил он.— А то я себя чувствую каким-то чужеродным элементом.

— Почему нет, Михаил? Давай на ты. Кто знает, сколько нам вместе придется работать? — согласилась я.— Так как же она в Маньку-то превратилась?

— А она по документам Мария, но представляется всем, как Анжела,— грустно усмехнулся Михаил.— Они теперь с Наумовым за меня вдвоем взялись, чтобы я ее для начала с папой познакомил, а там и с Власовым.

— Да бог с ней, пусть хоть царицей Савской себя называет. Только мне от Наумова доверенность на представление интересов завода нужна и, простите за грубый материализм, аванс.

— Успокойся, Елена, как только он приедет, мне тут же свистнут,— успокоил меня Солдатов.

— Ладно. Тогда давайте к делу. А дело-то в том, господа хорошие, что я чисто случайно кое-что кое о чем знаю, и поэтому могу вам совершенно ответственно заявить, что исполнителя мы не найдем никогда. Поверьте мне на слово.— Мужчины недоуменно переглянулись и уставились на меня во все глаза.—Да-да! — покивала я головой.— Никогда! Но! Нам с вами вполне по силам вычислить заказчика, что гораздо важнее. Вот этим-то я и предлагаю заняться. А теперь давайте думать, с чего начинать будем. Вы уже что-то знаете, кого-то подозреваете, а я же не знаю практически ничего. Что вы уже отработали так, чтобы к этому не возвращаться?

— Елена, а не начать ли нам всем вместе с самого начала? А ты у нас свежей головой будешь. Уж я-то твою въедливость хорошо помню,— предложил Семеныч.

— То есть с Богданова,— Михаил поднялся и снял пиджак, повесив его на спинку стула.

— Вы думаете, что эти убийства как-то связаны с его личной жизнью?

— Трудно сказать, но я предлагаю назначить его печкой, от которой мы начнем танцевать,— Пончик открыл сейф, достал обычную канцелярскую папку с завязками и торжественно сказал: — Ну-с, приступим, благословясь.

— Семеныч, вы, наверное, здесь уже все наизусть знаете. Дай-ка мне, я ее быстренько просмотрю и, если что непонятно, спрошу.