Михаил Петров - Гончаров и маньяк

- Наташа, ты говоришь, что он исчез внезапно, как сквозь землю провалился? Может быть, он уехал на своей машине?

- Не знаю, скорее всего, нет, потому что поблизости машин я не видела.

- А ты поспрашивай своих подруг, может быть, они что-то приметили.

- Хорошо, я попробую, - шмыгнув носом, ответила девчонка. - Ну, я пошла?

- Иди, а если что-нибудь узнаешь, то сразу же сообщи мне. И еще: если впредь к тебе подойдет твой "классный дяденька", беги от него как от огня. Поняла?

- Чего тут не понять! Не такая уж я овца.

Проклиная свалившегося на его голову маньяка, а вместе с ним и весь преступный мир рода человеческого, Шульгин направился домой.

- Ну как, друг, верную я наколку тебе дал? - приподнялся со скамейки Афоня.

- Верную, - ответил Шульгин, намереваясь пройти мимо.

- Погоди, мужик, тут еще целая бутылка осталась, - добросовестно доложил Леший.

- Я больше не буду, - раздраженно ответил он. - Допивайте сами.

- Как скажешь, начальник, - бодро и пьяно согласился Афоня. - Приказ есть приказ. Ну ты хоть немного успокоился?

- Успокоился, но не совсем. Перед тем как Наташа принесла письмо, она некоторое время беседовала с высоким человеком в кожаном плаще и шляпе. Они сидели за столиком возле песочницы. Вы не заметили, куда он потом подевался?

- Нет, начальник, чего не видел, того не видел, - подумав, ответил Афоня. - Извини, но врать не буду. Ни тебе, ни мне этого не надо.

- Верно, ладно, мужики, отдыхайте.

- Толик, что с тобой случилось? - едва только Шульгин появился на пороге, тревожно, но едко спросила жена. - Прибежал домой, как будто за тобой гналось стадо террористов, насмерть перепугал Танюшку, чуть не переломал ей кости, потом нашел себе подвальных друзей и, как последний бомж, распивал с ними на лавке водку. Перед всем подъездом, перед соседями. Однако этого тебе показалось мало, и ты начал привязываться к девчонке-подростку. Битых пятнадцать минут ее охмурял. Тебя что, на молоденьких потянуло? Так и скажи, я ведь баба понятливая, разменяем квартиру и ауф-фидерзейн.

- Замолчи, дура! - впервые за день вышел из себя Шульгин. - Убирайся к себе в комнату и оставь меня в покое.

Хлопнув дверью, он закрылся в чулане-лаборатории и бессильно рухнул на стул. Сколько он так просидел, тупо и бездумно глядя на портрет убийцы, одному Богу известно. Из этого состояния его вывел робкий стук жены.

- Чего тебе? - не меняя позы, равнодушно спросил он.

- Толик, прости меня, я понимаю... У тебя нервный срыв, ты лишился работы, но успокойся, все образуется, все будет нормально. Пройдет и эта полоса. Выходи, я ужин приготовила, твои любимые вареники с картошкой...

- Хорошо, Валя, я сейчас... Посижу еще немного...

Найдя среди химикатов бутылку техническою спирта, Шульгин развел сто граммов и залпом выпил. Через несколько минут в голове прояснилось, мозг заработал четко, стараясь найти выход из создавшегося положения.

- Что же получается? Получается то, что за моей дочерью начал охотиться маньяк. И надо сказать, что спровоцировал его на это я сам. Впрочем, теперь уже ничего не вернешь, назад пути нет. Нужно ждать ответного удара. При этом следует отметить, что противник наглый, умный, жестокий и абсолютно не стеснен в финансах, чего обо мне не скажешь. К тому же он легко просчитал все мои возможные шаги, о чем правдиво и конкретно сообщил в своем письме. Скорее всего, он не откажется от охоты, пока партия не будет мной проиграна. А проигрыш может означать только одно - зверское убийство дочери. Нет, одному или даже с Крымовым нам с ним не справиться. Значит, нужно обращаться в милицию, как поступил Репей. Однако в таком случае нам будет необходимо рассказать о лесном инциденте. Да и черт бы с ним, дело не в этом, хуже другое. Теперь он станет действовать осмотрительнее и хитрее, а главное начнет форсировать события. Нет, нужно что-то другое. Во-первых, вновь отправить Таньку в Минск, а во-вторых...

- Таня, ты уже поужинала? - выходя из чулана, спросил он.

- Да, пап.

- Иди в свою комнату и займись делами. Нам с мамой нужно серьезно поговорить.

- А вы что, разводиться собираетесь? - с любопытством глядя то на отца, то на мать, спросила она. - Делать вам больше нечего. Почти два десятка лет вместе прожили...

- Татьяна, оставь свои комментарии и иди к себе, - ничего не понимая и потому нервничая, прикрикнула на нее мать.

- Валентина, - подождав, когда за обиженной дочерью закроется дверь, начал Шульгин, - нужно завтра же отправить ее в Минск к твоим родителям, причем не одну, а в твоем сопровождении. И сделать это следует скрытно.

- О чем ты говоришь? Объясни, я ничего не понимаю.

- Много рассусоливать не буду, скажу лишь одно - за ней охотится маньяк. Ты о нем, наверное, слышала, а может быть, и читала в сегодняшней газете.

- Что за ерунду ты несешь? Конечно, я и читала, и слышала о его зверствах, но почему он охотится именно за нашей дочерью?

- Потому что он мне мстит. Не так давно я устроил на него засаду, но он каким-то чудом выскользнул, а теперь примется за нас, о чем и сообщает откровенно в этом письме. - Протянув жене помятый конверт, Шульгин устало закрыл глаза. - Учти, он не бросает слов на ветер. Позавчера он напал на дочку моего бывшего начальника прямо в квартире. Только чудо спасло ее. Однако он успел прибить ее руки к подоконнику, а потом изнасиловать.

- Боже мой, - прочитав письмо, побледнела Валентина. - Что ж ты раньше молчал?

- Письмо я получил всего пару часов назад, давай лучше подумаем, как вам незаметно покинуть город.

Глава 7

После наивкуснейшего и обильного обеда, приготовленного Милкой по случаю моей выписки из травматологии, я, лежа на диване, переваривал пищу и благосклонно слушал треп жены. Неподалеку мурлыкал кот. Последнее время он сменил место отдыха. Поменял наши чистые простыни на вонючую шубу сенбернара. И вообще Машка прилип к нему, как банный лист, не отпуская его ни на шаг, ходил по пятам, но делал это с таким достоинством, что стороннему наблюдателю могло показаться, будто не кот трусит за огромным барбосом, а совсем наоборот. Вроде как по горло занятый кот вывел на прогулку своего верного пса. Правда, Брут не обращал на этот немаловажный факт никакого внимания, зато Машка тешил свое самолюбие с огромным удовольствием. Его буквально распирало от гордости. А уж когда дело доходило до ночного сна или полуденной дремы, тут было все расписано заранее. Сидя в кресле или где-нибудь на книжном шкафу, кот зорко наблюдал за поведением своего подопечного, и, едва только Брут укладывался на пол, Машка ястребом прыгал ему на спину и мгновенно засыпал. И если это живое ложе во сне меняло позу, кот тут же вонзал в него когти.

- Да ты совсем меня не слушаешь! - досадливо дернула меня за нос жена. - Думаешь неизвестно о чем, а у нас в городе новый маньяк объявился!