Михаил Петров - Гончаров и сатанисты

Соблюдая двадцатиметровую дистанцию, я сел ему на хвост. В конце следующего переулка, между бетонным забором и кучей мусора, стояли "Жигули" с тонированными стеклами. Именно в них и забрался мой "олигофрен", причем на водительское место, но запустить двигатель он не смог. Постучав в стекло, я попросил прикурить. Открыв дверцу, он протянул мне зажигалку. Лучше бы он этого не делал, потому что уже через пять секунд он отдыхал на пассажирском сиденье, а я гнал машину в сторону леса. Понемногу "олигофрен" начал приходить в себя, и первая глупость, которую он сделал, очнувшись, потянулся к рулю.

- Усохни, навоз, - честно предупредил я его, - будешь дергаться, размажу по стеклу. Сиди и отдыхай.

- Куда мы едем?

- В лес. Сейчас бабки с тебя стрясу, может быть, потом отпущу.

- Вы не имеете права, они честно заработаны.

- Конечно, честнее не бывает, давно за тобой наблюдаю, клоп ты вонючий, последние копейки у людей канючишь. Все, приехали, вытряхивайся.

Забрался я в самую чащу, дальше снег был сантиметров двадцать, а топать пешком по замерзшему лесу мне совсем не хотелось.

- Я буду жаловаться.

- На кого? - спросил я, грубо выталкивая этот мешок с дерьмом из салона.

Он повалился в снег и протяжно завыл, как обманутый шакал, у которого изо рта вырвали кусок добычи его более сильные враги.

- Выворачивай карманы. - Я угрожающе пошел на него.

- Нет, нет, не отдам - это мои деньги.

- Тогда лишишься машины, болван, выбирай. - Я снова сел за руль.

- Нет, подождите, сейчас отдам, подойдите ко мне.

Не подозревая подвоха, я подошел к уже поднявшемуся негодяю. По-бычьи наклонив голову, он пошел на меня. В правой руке, на отлете, блеснула сталь.

- Ах ты, крыса церковная, - удивился я, стараясь выбить опасный предмет.

- А ты ворюга. Я детям на пропитание зарабатываю, а ты грабишь посреди бела дня. Ща я тебя попишу!

А я и не сомневался, наверняка зная, что люди такой породы из-за рубля готовы на все. И не потому, что потенциальные преступники. Нет. Жадность, несусветная алчность способна разбудить в них зверя. После обманного финта я выбил у него складной охотничий нож, сделать это оказалось не сложно. Мужик не был профессионалом. Заломив ему руку до затылка, я вытряс его карманы. Денег было много, в основном десятитысячные купюры. Сидя на его спине, я неспешно завел разговор:

- Тебя, мне сказывали, зовут Сергей Михайлович? Отвечай.

- Отдай бабки.

- Отдам, на кой они мне нужны. Тем более приобретенные таким путем.

- Зачем же тогда отнимал? Комедию устраивал?

- Это ты, Сергей Михайлович, комедию устраиваешь возле церкви.

- Отпусти меня, дай переоденусь, противно, шмотки воняют.

- Этого не отнимешь. Но тут уж, как говорится, издержки производства. Переодевайся, но ключи и деньги я тебе пока не отдам.

Пока он принимал божеский вид, я пересчитал его четырехчасовую выручку и был приятно удивлен. Выходило, что в месяц он выколачивал пять-шесть лимонов, причем не напрягаясь и совершенно ничем не рискуя.

- Так что тебе от меня надо? - Передо мной стоял респектабельный преуспевающий бизнесмен, с холеной белой рожей, благоухающий дорогим одеколоном.

- Не много, мой нищий друг. По моим сведениям, ты имеешь некоторые сведения о так называемых сатанистах. Поделись ими, и мы забудем друг друга навсегда.

- Чушь какая-то. Какие сведения, какие сатанисты? Я собираю дань у церкви, а к сатанистам, как ты сам понимаешь, отношения она не имеет, так что обратился ты, браток, не по адресу.

- Наколка у меня стопроцентная, так что колись, мой толстый друг, а то лишишься своих трехсот тысяч, заработанных кровью и потом, да и авто твое могу реквизировать.

- Ты меня, старичок, на понт не бери. Кто тебе мог сказать такую ерунду? Это же полный абсурд. Кто сказал?

- Сорока на хвосте принесла.

- Вот у нее и спрашивай, а мне отдай деньги и ключи. У меня дел невпроворот.

- Сдается мне, что года полтора тому назад некий Сергей Михайлович Лапшин был задержан с огромным количеством так называемой черной литературы, как то: магия, колдовство, сатанизм и прочий оккультный маразм, не одобряемый Православной Церковью. И если пару слов шепнуть батюшке, то вряд ли господин Лапшин сможет и далее стричь купоны под благодатной церковной сенью. Как ты думаешь, Сергей Михайлович?

- Это шантаж...

- Заткнись, жук навозный, моралист трахнутый. Не нервируй меня. А то не ровен час я еще кое-кому на тебя капну. О твоих недекларированных доходах. И тогда тебя обложат плотно и качественно. Выбирай: или исповедь на моей чахоточной груди, или лапы рэкета. У меня мало времени и много желания почистить тебе харю.

- Ну хорошо, я скажу. Да, действительно, мною была доставлена небольшая партия этой литературы из Питера. Ну и что?

- Ничего хорошего. Кому доставлена и от кого?

- От кого - не знаю, случайно купил в метро, но здесь у меня ее изъяли. Вот и все. Теперь отдавай деньги и ключи. Я все сказал.

- Я тоже. Сейчас мы едем в церковь, и я все докладываю батюшке, а затем сообщаю о твоей одиозной личности крутым мальчикам.

- Ладно, черт с тобой, только условие: ты меня не знаешь, и я тебя не видел.

- Это в моих интересах. Я весь внимание.

- Предупреждаю, они опасны, и говорить буду только то, что знаю. Это общество состоит в основном из баб. Причем жен обеспеченных персон. Собираются они, как правило, в первую субботу месяца, окучивают их двадцатилетние мальчики.

- На Лысой горе, - заржав, добавил я.

- Нет, на утесе. Там у них тусовка длится всю ночь.

- Утес большой, где конкретней?

- Так просто на пальцах не объяснишь. Нужно ехать.

- Поехали. Машина под задницей.

- Да ты сдурел. Я туда и не проеду. Снег, гололед...

- Доедешь сколько возможно, а дальше покажешь.

- Я же говорю - некогда мне.

- Ты сам являешься членом этого общества?

- Упаси Бог, и тебе не советую.

- Каким же образом ты был с ними связан? Вроде не молодой.

- Финансовым, и не связан, а выполнял единовременную работу по доставке литературы. Больше нас не связывало ничего.

- Не волнуйся, а куда ты должен был доставить свою чернуху?

- Туда же, в субботу на утес.

- Поехали-ка, друг. Мне не терпится с ними встретиться.

- Ну что за проклятый сегодня день, недаром во сне грязную сковородку видел.

- Почему сковородку? - спросил я, садясь за руль. - Ты похож на утятницу. Огромную, пузатую и грязную утятницу.

- Прошу без оскорблений. Я могу обидеться. Бензин будешь покупать сам.

Почти сразу же за плотиной, оставив трассу, мы свернули налево и, миновав небольшую деревеньку, углубились в лес. Дорога была сносная, хотя на некоторых участках уже занесена снегом. Через несколько километров она начала задираться вверх. Но пока что машина шла хорошо, тем более что у моего христарадника резина была шипованная. Подъем становился круче, а вскоре вообще перешел в серпантин. Еще через три его витка кончился лес, а с ним вместе и дорога. Дальше она была полностью закрыта белым равнодушным снегом. Рваться вперед было бы полным идиотизмом.