Нил Гейман - Череп Шерлока Холмса

«Д-р Дж. Ватсон», — вывела на широком нижнем поле рука, знакомая с каллиграфией не понаслышке.

Фотография была наклеена точно на середину листа, и больше здесь ничего не было.

Я перевернул страницу.

«Предлагаемая Вашему вниманию диссертация ставит своей целью раскрыть некоторые стороны жизни известного своими литературными опытами доктора Ватсона…» — начиналась рукопись. Строго говоря, сей труд был напечатан на машинке и действительно был оформлен как диссертация, фотографии были аккуратно подклеены, пронумерованы и подписаны, приводились какие-то схемы, таблицы и графики, щедро цитировались самые разные источники.

Мой идиотизм университетских времен был расписан даже более живо, чем это вставало в моих воспоминаниях; в другой момент меня бы это умилило, но сейчас я был зол: Мэри пришлось читать о моей тайной жизни.

Причем все факты трактовались весьма тенденциозно. Из диссертации явно следовало: что бы я ни совершил в своей жизни, хорошее или плохое, все это я делал только потому, что я негодяй и преступник.

Меня обвинили даже в смерти Джона: слишком уж своевременной она оказалась. Что же касается моей службы в качестве помощника врача на пассажирском судне — оказывается, ничего подобного, я просто совершил кругосветный круиз, причем ухитрился влипнуть в какую-то темную историю в Сан-Франциско. Автор задался вопросом, откуда у меня взялись деньги на такой круиз. Ответа на этот вопрос у него не нашлось, однако из обтекаемых формулировок следовал вполне отчетливый вывод, что честным путем я получить деньги не мог.

Моя истинная роль в смерти Верити осталась для автора диссертации неясной, хотя как уличающий косвенный факт отмечалось, что моя жена прожила слишком короткое время после своего опрометчивого подарка. Однако каким же я был описан негодяем в семейном быту: грубый, нечуткий, я только что не бил Верити смертным боем после бутылки-другой бренди. Да-да, рюмочка на сон грядущий значительно увеличилась в объемах! Прекрасно понимаю, кто был источником сведений обо мне, мне даже не пришлось смотреть, кто дал свидетельские показания — разумеется, наша искусная кухарка, обожающая баранье сало. И у аккуратнейшей из горничных нашлось для меня доброе слово: я разбрасывал свои туфли по всему дому, стрелял из револьвера в гостиной, шлялся ночи напролет по притонам и возвращался из своих походов в таком виде, что оставалось удивляться, как это я умудрялся принимать пациентов да еще писать рассказы. Кстати, о рассказах! Мне приписали пошлейший порнографический романчик, который был анонимно опубликован в 1886 году. Ну, в студенческие годы я был бы польщен, если бы узнал, что меня обвиняют в подобном авторстве, дело молодое, сами понимаете. Сейчас мне было противно. Я посмотрел, кто свидетельствовал об этой мерзости. Два однокашника из Лондонского университета, в те времена прыщавые ничтожества, истекавшие слюной при виде любой низкопробной девки. Судя по приведенным показаниям, они ничуть не изменились.

Дружба моя с полковником М. как-то прошла мимо внимания диссертанта. Зато — совершенно неожиданно — я обнаружил выдержку из письма профессора Мориарти его брату, где упоминалось мое имя, причем в таком контексте, что спутать меня с каким-нибудь иным доктором Ватсоном не представлялось возможным. «Доктор Ватсон, который, как марионеткой, управляет фигляром с Бейкер-стрит, который выдает себя за непревзойденного сыщика, который…» Покойный профессор, может быть, и владел математической логикой, но логикой английского языка или не владел вообще или совершенно вышел из себя, потому что у него не нашлось сил закончить фразу. Диссертант закончил за него скромненькими квадратными скобками, заключающими в себе слово «клякса». Тут, вероятно, профессор сделал значительный перерыв, ибо с ремаркой «другими чернилами» цитирование письма было продолжено, и Мориарти в более сдержанных выражениях описал следующую схему:

1. Доктор Ватсон задумывает и подготавливает десятки, а то и сотни преступлений в неделю.

2. Преступления осуществляют люди, которые абсолютно ничего не знают о том, кто ими управляет.

3. Какой-то ничтожный процент исполнителей — людей, которые неугодны ему, либо же таких, услуги которых больше не понадобятся, — доктор сдает полиции через посредство так называемого гениального сыщика. Сыщик этот просто наемный статист, хорошо стреляющий и неплохо боксирующий, но не более. Поскольку внятно объяснить, каким образом он раскрывает преступления, сыщик не может, он затуманивает головы окружающим смехотворной сказочкой о «дедуктивном методе» (тут профессор со свойственной математикам педантичностью разъяснил брату, что означают термины «дедукция» и «индукция», а заодно еще, что такое «синтез» и «анализ»).

4. После чего доктор Ватсон создает рекламу своей марионетке ловко состряпанными рассказиками.

На первом этапе у доктора заметные проблемы, ибо фантазией он, мягко говоря, не блещет, для того и понадобилась ему дружеская помощь профессора. А на последнем этапе возникли проблемы у самого профессора, ибо «гениальный сыщик», привыкший читать о себе только хвалебные отзывы, понемногу спятил и возомнил себя настоящим сыщиком. И, возомнив, решил засадить профессора за решетку (понятно, что доктора, который пел ему дифирамбы, «сыщик» трогать не собирался).

Я читал письмо, холодея от запоздалого ужаса. Становилось понятным, почему Мориарти относился к Холмсу без должной серьезности. Мне вспомнился случай в Индии, когда молодому офицеру, недавно прибывшему из Англии, подарили на дружеской вечеринке полоза — сначала желая испугать, потом с хохотом объяснили, что полоз не ядовит. Ночью полоз удрал в сад, а в комнату приползла гадюка — случай в том климате обычный. Утром молодой офицер нашел змею и начал забавляться так же, как накануне — таская ее за хвост или обматывая вокруг шеи. Зашедший несколько часов спустя приятель окаменел, застав эту сцену. У него все же достало выдержки попросить молодого человека снять с себя змею и отбросить ее в сторону, только после того он схватил саблю и зарубил гадину.

Мориарти полагал Холмса безобидным полозом и забавлялся, дергая его за хвост.

«Эта сумасшедшая мартышка Холмс начинает мне надоедать, — писал профессор брату, — пора уже заканчивать эту игру. Думаю, дорогому доктору Ватсону будет его сильно недоставать. Я еще порядком развлекусь, когда буду наблюдать, как уважаемый доктор будет подыскивать нового „гениального сыщика“. Надеюсь, в следующий раз он придумает что-нибудь правдоподобнее, чем пресловутый дедуктивный метод».

Я поднял голову. Мэри стояла у окна. Мне не было видно ее лица.