Дик Фрэнсис - Рама для картины

— Мне казалось, ты влюблен во все австралийское.

— Нет в мире совершенства, — горестно вздохнул Джик.

— Я скоро совсем промокну, — вмешалась Сара.

Мы поднялись на крышу, где было ветрено и сыро, а вместо стульев стояли скамейки.

Примерно две трети зрителей тут составляли женщины.

— Не обращай внимания, — сказала Сара, удивленная горячностью, с которой я защищал слабый пол.

— Думал, у вас в стране уже равноправие.

— Уже, но для половины населения, — откликнулся Джик.

С нашего места был прекрасно виден весь ипподром. Сара и Джик криками подбадривали лошадей, на которых поставили, но победил номер первый, обойдя соперника на два корпуса. Я получил выигрыш восемь к одному.

— Возмутительно, — сказала Сара, — разрывая очередную пачку билетов. — На кого ты поставишь в третьем заезде?

— На третий заезд с вами не останусь. Договорился пропустить по стаканчику со знакомым Дональда.

Сара сообразила, в чем дело, и мгновенно посерьезнела:

— Опять… расследование?

— Я должен.

— Конечно, — с видимым усилием произнесла она. — Ну что ж… Успеха.

— Ты просто молодчина.

Она удивилась, что я мог такое придумать, и не поверила, заподозрив издевку. Но в общем ей это понравилось.

Гамма чувств на ее лице меня позабавила. Думал об этом, пока шел вниз.

Сектор для организаторов и участников скачек был расположен между длинным рядом трибун и дорожкой, по которой лошадей выводили на смотровой круг из загона. Своей короткой стороной сектор примыкал к смотровому кругу. В том углу, где дорожка из загона выходила на смотровой круг, мы должны встретиться с Хадсоном Тейлором.

Дождь почти перестал — приятная новость для моего костюма. Придя в назначенное место, остановился, любуясь ярко-фиолетовыми цветами. На фоне красного кадмия — белые и оранжевые островки, прожилки великолепного алого цвета.

— Чарльз Тодд?

— Мистер Тейлор?

— Просто Хадсон. Рад познакомиться.

Мы обменялись рукопожатием. Ладно скроенный мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с приветливыми и немного печальными глазами, уголки которых слегка опускались вниз. На нем была визитка и, судя по всему, чувствовал он себя в ней так же удобно, как в свитере.

— Давайте найдем место посуше.

Я кивнул.

Мы поднялись вверх по лестнице, вошли в какую-то дверь, прошли по широкому внутреннему коридору, тянувшемуся параллельно трибунам; миновали охранника в форме и табличку с надписью «Только для членов комитета»; оказались в квадратной комнате, приспособленной под небольшой бар. По дороге сюда пришлось с извинениями проталкиваться через толпу разодетых людей, но в самом баре их было относительно немного. Две пары оживленно болтали, держа в руках полупустые бокалы с шампанским, две дамы в мехах громко жаловались на погоду.

— Любят демонстрировать свои меха, — заметил Хадсон Тейлор, успевший принести стаканы с виски; он жестом пригласил меня к небольшому столику. — Слишком жаркая погода портит им все удовольствие.

— Часто бывает жарко?

— В Мельбурне двадцатиградусные перепады в течение часа, — сообщил с гордостью за здешнюю погоду. — Да, насчет вашей просьбы. — Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек сложенный лист бумаги. — Пожалуйста. Попросил напечатать для Дональда.

Галерея называлась Художественный центр Ярра-ривер.

Ничего другого не ожидал.

— Человека, с которым мы вели переговоры, звали Айвор Вексфорд.

— Как он выглядел?

— Да уж точно и не помню. Дело было в апреле.

Я достал из кармана маленький блокнот.

— Узнаете, если нарисую?

Он взглянул с изумлением.

— Трудно сказать.

Мягким карандашом довольно похоже изобразил мистера Гриина, правда, без усов.

— Он?

На лице Хадсона отразилось сомнение. Пририсовал усы.

— Нет, не он, — уверенно сказал Хадсон.

— Хорошо. Пойдем дальше.

Перевернул страничку, опять принялся рисовать.

У Хадсона Тейлора был задумчивый вид, пока я старательно изображал «главного».

— Хм, пожалуй.

Сделал нижнюю губу более пухлой, добавил очки, галстук-бабочку.

— Это он. Во всяком случае, галстук-бабочку хорошо запомнил. Мало кто носит. Как вам удалось?

— Заскочил вчера в галерею.

— У вас настоящий талант, — заметил он, с интересом наблюдая за мной.

— Дело практики, только и всего.

Долгие годы воспринимал человеческое лицо как объект воспроизведения. Видел его в перспективе, в игре света и тени, в разных ракурсах. Уже сейчас мог бы по памяти нарисовать глаза Хадсона.

— Рисовать — ваше хобби?

— Это моя профессия. Как правило, рисую лошадей.

— Вот как!

Я кивнул, и мы немного поговорили о заработках художника.

— Если моя лошадь удачно выступит в соревнованиях, закажу вам картину. — Он улыбнулся, в уголках рта появились симпатичные морщинки. — Если не выиграет, пристрелю ее.

Он поднялся, жестом пригласив меня последовать за ним.

— Сейчас будет следующий заезд. Может, посмотрим вместе?

Снова вышли наружу. Здесь были лучшие места — над большим квадратным загоном, в котором прогуливали участников предстоящего заезда. Отметим, что первые ряды предназначались только для мужчин; две пары, шедшие впереди нас, разделились, как амебы. Мужчины пошли налево и вниз, женщины повернули направо и стали подниматься.

— Пожалуйста, сюда, — пригласил Хадсон.

— А что, наверх мужчин одних не пускают?

Он искоса взглянул на меня и усмехнулся.

— Наши обычаи кажутся вам странными, так ведь? Пойдемте наверх, если хотите.

Мы поднялись наверх и нашли два удобных места, оказавшись в дамском обществе.

По дороге Хадсон успел раскланяться со множеством людей, представляя меня своим английским другом. Здесь — в Австралии — знакомятся на ходу.

— Регина, бедняжка, терпеть не могла все эти штучки с дискриминацией женщин, — заметил он. — Но у этого обычая интересная история. — В прошлом веке австралийская администрация опиралась на английскую армию. Жены офицеров оставались в Англии. Господа обзаводились любовниками из низших слоев. Не желая появляться на людях со своими вульгарными красотками, придумали правило: женщин на офицерские трибуны не пускать. Это помогало отвертеться от приставаний своих подружек, мечтавших выйти в свет.

— Очень удобно, — засмеялся я.

— Куда легче установить традицию, — заметил Хадсон, — чем потом от нее избавиться.

— Дональд говорил, что сейчас в Австралии закладываются традиции виноделия.

Его печальные глаза засветились от удовольствия.

— О, он проявил большой интерес. Объездил все крупные винодельческие районы.

Лошадей, участвующих в третьем заезде, повели к старту. Первым шел гнедой жеребец с нелепыми белыми пятнами на голове.