Алекс Норк - Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали

Сказать, что с глаз моих пелена упала — совсем ничего не сказать: и декабристы, и прогрессивная наша публика, которая от них в восхищении, и сам я, не понимавший по сию пору простого совсем события, — всё вместе психически пошатнуло меня; да как же так — глядеть и не видеть откровенно безнадежного мероприятия?

— Теперь о других, худших гораздо последствиях, — продолжал граф, — последствиях от неполучившегося. Общество, Сережа, потеряло большую часть от наилучших своих людей, от той, в том числе, молодежи, которая в близком времени могла возглавить государственные учрежденья, командные должности в армии — и в этаком расположении сил очень могли произойти мирным путем те реформы, которые Государь Александр II только сейчас намеревается совершить. Потеря исторического времени произошла очень опасная, и поправима ли она — мы не знаем.

— А верно ли, что главным виновником все-таки являлся Пестель?

Граф подумал, и стало заметно — вопрос доставил ему беспокойство.

— Знаешь, при любви и уважении ко многим, Пестеля должен признать самым выдающимся среди нашего поколения. Военных доблестей — от Бородинской битвы и далее — хватило бы на несколько биографий. Административные способности имел тоже крайне незаурядные. Быстрый и точный ум, сравнимый, разве что, с Чаадаевским. Ненарочное над людьми превосходство. Ну, если у тебя больше таланта, чем у других, что с этим поделаешь?

— Однако убийство всего Царского дома, Сергей Григорьевич, как это могло в нем родиться?

— Нет, не верю я, если бы и действительно дело дошло. И даже у Лунина рука бы не поднялась, хотя на безнравственные выходки был более многих горазд. Нет, не верю, заключили бы куда-нибудь в Царское село, да и то под хорошее содержание. А потом стали бы договариваться.

— А убийство Коховским Милорадовича — подлое, когда тот без оружия на увещеванье приехал, милость царскую обещал?

— Сережа, но кто такой Каховский? Мутного сознания человек. Были и не мутного — одержимого — Рылеев, например. Мы же не знаем, где при внешнем нормальном обличии начинается сумасшедший уже человек. А возьми сто лет назад Мировича, вознамерился освободить заточенного Ивана Антоновича, и притом — в одиночку. Всё это Геростраты своего рода. А ты Закон больших чисел лучше меня знаешь: если существует явление в какой-то потенции, оно себя будет время от времени проявлять. Грубо, но так?

— Даже не грубо.

Граф еще раз взял монету...

— Знаешь, могу, конечно, проверить азотом, но без того уверенно тебе скажу: золото не старой пробы, и чище оно.

Многое еще хотелось поспрашивать, да граф любезно пригласил нас послезавтра отужинать, что я с радостью от себя и от дядюшкиного имени заочно принял.

По времени на обед в трактир Гурьина я слегка опоздал, и старшие товарищи, заказав холодной белуги, приступили уже к трапезе. Я сразу чтоб не забыть, протянул Казанцеву монету, и он даже не вопросительно, а утвердительно вполне, ответил: «фальшивая».

Белуга была отменная, и компания по такому случаю решила пить по второй, так что и мне пришлось «составить».

С водкой же, отвлекаясь в сторону, произошла некоторая забавность.

Возвращаясь в Россию через Германию, дядя познакомился в Берлине с молодым русским ученым Дмитрием Менделеевым, находившимся в столице Пруссии проездом после окончанья своих экспериментов в Гейдельберге. Речь тогда не шла о знаменитой его таблице, явившейся позже, Менделеев о ту пору исследовал смешение воды с этиловым спиртом, для обнаруженья наилучшего конвергирования двух сред. И в исследовании вполне достиг, рассказав дядюшке, что состав содержит 42 доли спирта, соответственно, к 58 долям воды. Процедура требовала некоторого взбалтывания, отстаивания, а дальше — оказывалась крайне пригодной для внутреннего употребления. В общем, дядя потребовал срочно испытать этот продукт на себе, молодой человек составил компанию, и более крепкий дядя отвел его скоро в гостиницу. Утром приводили себя в порядок хорошим немецким пивом. На родине Менделеев прекрасно защитил диссертацию на тему воды и спирта, а «бульварная» пресса выдумала, что он изобрел настоящую новую водку.

Ну во-первых, слово «водка» было известно в XVIII при императрице Екатерине, и даже фигурировало в официальных документах. Во-вторых, это слово польское и пришло к нам изначально оттуда.

То есть никакой «водки» Менделеев не изобретал.

Кстати, и никакой приязни он к ней не испытывал, а если пил — то красное сухое вино.

После осетрины и перед супами сделали паузу.

Первым стал докладывать дядя.

— В обоих трактирах его хорошо знают. Питался — не экономил. На чаевые давал прилично вполне. В трактиры разрядом пониже не заходил. Пил умеренно, и никогда с утра.

— Значит, по вечерам дома не набирался, — логично уточнил Казанцев. — А в трактирах ни с кем не встречался?

— Вот, за два часа до убийства недолго сидел с ним за столиком господин средних лет. Половой затруднился его описать, но заметил — разговор был несколько минут всего и господин этот нервничал.

— А наш клиент?

— Спокойно, наоборот. Ссоры не было.

— Так... — Казанцев хотел что-то сказать от себя.

— Ты погоди, Митя, впереди главное. Никто из половых не видел этот бумажник. — Дядя протянул ему. — Можешь теперь приобщить к делу.

— Никто не видел?

— Ни разу. Он доставал деньги из кармана. Нередко пачкой, где и пятьдесят рублей замечались.

Информацию дядя закончил.

И я быстренько изложил, что поведал мне приятель-художник, и что два курса покойный проучился у Лялина.

— Постой, Сережа, Лялин — фигура. Выполняет заказы Императорского двора.

— Только сейчас о деталях его не расспросишь.

— Сильно болен?

Казанцев кивнул. И мотнул головой:

— Только ни в каком грязном деле участвовать он не мог. И вот что еще, вы, Сережа, в студии своего приятеля были. Какова разница с той мансардой?

— Почти как вертеп и аптека.

Оба они переглянулись, ясно стало — вопрос задан лишь для окончательного уточнения.

— Я уже не говорю, что кто-то там тигли убрал — следы же видны на полках. Пять или шесть — вес немаленький.

— Добавь сюда крупную конфорку — тигли разогревать.

— А то и две.

Половой подошел узнать, не желают ли господа первого блюда.

Все согласились на свиной рубец с луком.

— Странно-странно. Андрюша, а роста какого был тот, что беседовал с ним в трактире?

— Прости, подумал только сейчас. Но через час всё можно узнать.

Я ничего не понял, и с таким выражением, что дядя счел пояснить:

— Душить там неудобно, узко очень, ты помнишь. Жертва — повыше среднего роста, стало быть, убийца наверняка был высоким.

— А если убийство произошло вообще не там? — вырвалось у меня, именно вырвалось, а не под действием мысли.