Алекс Норк - Не уходи. XIX век: детективные новеллы и малоизвестные исторические детали

Это его короткое заключение хорошо отражало состоянье теперь наших умов, а правильнее сказать — занявшее там всё без остатка недоумение.

Казанцев даже тряхнул головой, пытаясь изменить там внутри содержанье, и мне захотелось того же самого, однако я понял, что тут не выход, выход — начать с хоть какой-то гипотезы.

— А по внешности адвокат и банкир сколько-нибудь похожи? — вопрос выскочил сам ниоткуда.

— Стоп-стоп...— Казанцев, раскинув ладонь, потер средним и большим пальцами лоб у висков, — тут, Сергей, есть что-то... а, вспомнил вот — горничная, которая молодая, сказала, роста он был довольно высокого — примерно как адвокат, и сложения сухощавого.

— Сама его стала описывать? — дядя налил в рюмки и сделал движение к хлебной корзине.

— Н-ет, от моего какого-то вопроса. Ты полагаешь, горничная может быть в деле замешана?

— Странно, что прислуга, с таким вниманием следила за сегодняшними следственными действиями.

— Согласен, заметил.

Я опять посчитал нужным вмешаться:

— Но как всё это связать с вензелем отравленного банкира?

Казанцев с шумным выдохом произнес:

— Фу-у, мне такой факт просто смешивает все карты.

Дядя, приступивший к новому изготовлению «бутербродов», не настойчивым очень тоном проговорил:

— Сходство физическое покойного с адвокатом могло побудить их на такой хитрый ход: заказать перстень с вензелем банкира и сыграть якобы его визит в магазин.

— Перстень любой заказать недолго, — генерал подставил тарелку для получения «бутерброда», — но ты, похоже, в версии этой сам сомневаешься.

— Потому что экономически плохо сходится. Если адвокат с компаньоном банкира затевали завладеть большею частью денег, это прямой удар по интересам жены и ее любовника. Как тут возможен общий преступный сговор?

— Однако же, если адвокат действовал сам? — предположил я.

— А зачем ему такая комбинация, Серж? Разыгрывать из себя банкира?

Я не сумел ответить.

Старшие мои товарищи опять вкусно выпили, и на время тема пропала.

На недолгое очень время.

— Нейдет из ума эта старая горничная, — начал дядя, предлагая генералу сигарку.

— Ровно Цербер на страже, — согласился тот, — и знаете, немало уж за последние годы случаев, когда преданные слуги делаются соучастниками преступлений.

А у меня мешалось всё в голове и здравого ничего не являлось.

Хотя:

— Но как не крути, один вопрос в центр выходит: банкир покупал во французском магазине книгу о ядах или там был адвокат — ведь третьего не дано.

Оба качаньями головы показали, что с этим не спорят.

Но тут же Казанцев заметил:

— И тот и другой вариант не имеет логического продолжения.

Я стал допивать свой бокал и всё-таки искать объяснений.

С последним глотком пришла мысль не вполне сообразная, но «на безрыбье» сейчас допустимая:

— Нельзя ведь совсем исключать, что замысел был первоначально иным, а затем поменялся.

Дядя задержал у рта поднесенную уж сигару:

— А не мог бы ты поконкретней?

Тут я почувствовал, что слишком уже фантазирую, но куда было деться:

— Только в качестве примера...

— Давай.

— Допустим, адвокат хотел отравить жену банкира, бросив тень на него самого. Банкир под арестом, его наследница мертва — чем не условия прокрутить в свою пользу банковскую аферу?

Сразу никто не ответил.

Идею начали переваривать, хотя судя по лицам — без приятного о ней впечатления.

— Предположим, — начал Казанцев. — Но выходит тогда — в то же самое время некоторая очень похожая на жену банкира дама покупает такую же книгу и... кто в таком случае травит банкира?

— Нет, друзья, — дядя категорично мотнул головой, — клубок этот без единой ниточки чтобы сейчас потянуть. Нужны новые факты, и будут они только после завтрашнего допроса любовника этого — станет врать, вытащим где-нибудь правду. А нам теперь бесполезным усилием ум раздражать не надо. Н-да, правильнее будет бараньих котлет заказать, — он уже смотрел в карту, — вот, с зеленью и грибами. Помогай Серж, какого бы лучше выбрать вина?..

Громкий голос с другой стороны зала привлек наше внимание — офицер в форме Донского казачьего войска, поднявшись, провозгласил тост: «Во славу гордости российской — генерала Матвея Ивановича Платова!»; офицер явно предлагал всем присутствующим присоединиться. Люди посмотрели в ту сторону, однако ж на этом и кончилось.

А Казанцев сказал с гримасою неприятия:

— Пьяный вдрызг был во время Бородина.

Я об этом не слыхивал, в представлении общества Платов был этаким всегда готовым к бою героем, а сражение Бородинское, в изучаемой нами истории, не уступало даже и победе над татарами на Куликовом поле. Батюшка, правда, заметил я еще в детстве, особенных разговоров про Бородинское сражение избегал — ограничивался словами о героизме.

— Кутузов на Платова Государю донесение посылал, — подтвердил дядя. — Это я доподлинно от отца — деда твоего, Серж, знаю. И что казаки его встали, а без поддержки их гусары должно атаковать не смогли. Эх, да и самого Кутузова отец не хвалил, знаешь, Митя, где он во всё сражение находился?

— Знаю, почти за две версты. А Барклай с Багратионом как всегда порознь решения принимали.

— Вот-вот, только и не разбиты были, что отвагою выдержали. И надо это стыд такой — под столицею, на заранее укрепленных позициях, от врага, который, почитай, тысячу верст к нам пёрся...

Дядя махнул рукою в сердцах, сделал заказ подошедшему половому, а Казанцев опять поморщился, оттого что донесся до нас от гулявших «донцов» громкий смех.

— Ты, Андрей, знаешь, как они, отступая, наши же селения и именья оставленные обчищали? Вовсю! В Новодевичий монастырь даже с этой целью наведывались.

— Тут в Москве? — удивился я очень. — А как же Император Александр реагировал?

— Платов у него в любимчиках состоял, — отвечал уже дядя. — А и надо сказать, по началу служения своего Платов среди самых отличавшихся значился — во многих кампаниях себя показал, и у Суворова, в том числе.

— Одно другого не снимает, — возразил Дмитрий Петрович, — Чичагов, вон, тоже ходил сначала в верных сынах Отечества.

Тут я услышал интересный между обоими спор, хотя не спор даже — а обмен разными мнениями.

Адмирал Чичагов много лет был «притчею во языцах» из-за выдвинутого против него многими обвинения — что намеренно упустил Наполеона, открыв тому участок для переправы через Березину, когда французская армия уносила из России ноги. Официально, то есть — от Александра I, претензии к Павлу Васильевичу Чичагову не предъявлялись; Император сохранил к адмиралу самые теплые еще с молодости чувства, оставил состоять членом Государственного совета, определил полный по военной выслуге пенсион и отзывался публично о нем только похвально. Однако значительная часть общества относилась к адмиралу враждебно, и накаленная вокруг него атмосфера едва ли не стала главной причиной отъезда Чичагова заграницу, откуда он уже не вернулся. В итоге, в официальной историографии адмирал записан предателем не был, а в изустном общественном мнении таковым оказался.