Джо Алекс - Третий король

— Он там... — Катажина едва шевельнула губами, но ей показалось, что слова эти грянули в пустом зале, как гром. Она машинально прикрыла рот рукой. Вечорек взял ее за локоть, и они вошли в библиотеку.

Библиотека находилась в гигантском помещении в центре здания с окнами на обе стороны замка. Катажина с удивлением уставилась на два больших старинных глобуса, изображающих Землю и Небо. Вдоль стены стояли в два ряда высокие застекленные книжные шкафы, а над ними на равных расстояниях друг от друга были развешаны портреты европейских монархов рубежа XVIII и XIX веков. Посреди комнаты стояли два длинных стола и кресла, а напротив камина — под портретом основателя замка — большая банкетка, обтянутая пурпурной кожей.

Вечорек был озадачен.

— Где же он может быть? — шепнул он. Если «Черный король» Риберы и был гордостью замковой галереи в Борах, то он явно не висел в таком месте, которое заслуживал.

Капитан оставил Катажину на середине комнаты, а сам отступил назад, чтобы окинуть взглядом противоположную стену. Коснувшись спиной чего-то твердого, он резко обернулся.

Этим твердым предметом оказалась громоздкая рама картины, а картиной — почти скрытый книжным шкафом «Третий король».

— Погляди, — кивнул Катажине капитан.

Она неслышно подошла к нему по мягкому ковру. На мгновение оба застыли, а потом с улыбкой переглянулись.

— Точь-в-точь как наш, — прошептала Катажина. Она заговорщицки подмигнула капитану и сжала его руку.

— Пошли, — сказал Вечорек. Не стоило проявлять к «Королю» излишний интерес. Они двинулись по направлению к следующим, тоже двойным дверям. Поколебавшись, Вечорек нажал на ручку. Двери с громким скрипом подались, и одна половинка отворилась.

Они заглянули внутрь.

Комната эта была примерно одного размера с библиотекой. Судя по двум довольным амурчикам, украшающим дверь напротив, когда-то эти покои служили для иных целей, нежели сегодня. Вдоль стен стояли доспехи, а прямо над дверью с амурами висели две скрещенные аркебузы с изящными стволами. Вечорек поднял глаза. Над ними возвышались металлические конструкции лесов, а пол был прикрыт кусками толстого картона.

Катажина вошла в комнату первой.

— Так вот где ремонт! А это что? — И она показала на оружие в простенке. — Луки? Хотя нет, они же натянуты...

— Это не луки, — раздался вдруг прямо над ними густой бас, прокатившийся могучим эхом под сводами. Оба как по команде повернулись и одновременно задрали головы. — Это арбалеты. Из них можно застрелить сразу двоих, да еще и поцарапать нос третьему.

На лесах, чуть ли не касаясь головами потолка, стояла троица в перепачканных белых комбинезонах. Капитан с удивлением увидел, что в их числе была и женщина — высокая, молодая и на первый взгляд весьма миловидная. Голову ее плотно охватывала синяя косынка — как будто под потолком было очень холодно. За троицей виднелась полоса штукатурки; из-под нее выступали фрагменты цветочного орнамента, в который были вкраплены медальоны с женскими профилями.

Все трое опирались на перила лесов и взирали на пару внизу с недоумением.

— Здравствуйте, — обратилась Катажина к обладателю густого баса. — Спасибо за информацию. Со временем может пригодиться. С этой минуты не буду ни за кого прятаться от злодея с арбалетом!

— Добро пожаловать!

Эта реплика раздалась, однако, не с лесов. В ту же дверь, через которую только что вошли Катажина со Стефаном, в оружейную вступили профессор Гавроньский, а за ним худой высокий человек с лицом аскета, чьи острые черты несколько смягчал добродушно-улыбчивый взгляд словно усталых от прожитых лет сероватых глаз.

— Это пан Янас, хранитель музея, — сказал профессор. — А это супруги Вечореки. Пан Вечорек — поэт...

Хранитель протянул руку Катажине, но сразу же обернулся в сторону капитана.

— Мы рады, что вы..

Он не окончил фразу.

— Поэт, — громыхнул бас. — Господи! Вы слышали? Примется тут теперь читать свои вирши и скромно спрашивать, как нам понравилось!

Вечорек так искренне расхохотался, что ни у кого не осталось сомнений, как он воспринял это замечание.

— Не бойтесь. Я ни разу в жизни не читал вслух своих стихов. Даю вам честное слово, — добавил он для убедительности. — Я даже заговаривать со мной о них не позволяю!

— Слава Богу! — Бас воздел руки, отпустив при этом перила и едва не свалившись на головы стоявших под лесами.

— Вы, я вижу, уже познакомились, — улыбнулся хранитель. — Но официально вы еще не представлены друг другу. Начнем сверху. — И он забубнил голосом экскурсовода, который рекомендует посетителям обратить внимание на выставленные экспонаты.

— Перед вами бесценная группа художников-реставраторов из Варшавы, которую любезно прислал нам четыре месяца тому назад профессор Гавроньский с тем, чтобы она вернула былой блеск росписи, скрывающейся доселе под слоем отвратительной штукатурки. — Хранитель продолжал обычным голосом. — Как это заведено у истинных реставраторов, работают они на совесть, спокойно и без спешки, что, конечно, надолго лишает желающих возможности посещать музей, зато нам дает передохнуть и заняться наукой... Пани Магдалена Садецкая, пан Ежи Марчак, — показал он на обладателя густого баса, — и пан Витольд Жентара. А это — супруги Вечореки, поэт со своей музой.

— Золотые слова, пан начальник, но запоздалые, — отозвалась Магдалена Садецкая. — Работаем мы действительно на совесть, однако не больше восьми часов. Пошли, ребята!

Она перемахнула через перильца лесов и легко, как с парашютом, спрыгнула вниз. Едва коснувшись пальцами рук пола, она выпрямилась, развязала косынку и встряхнула головой. По плечам ее рассыпались длинные светлые волосы.

— Простите, что не подаю вам руки, — сказала она, сверкнув невероятно белыми зубами, контрастирующими с покрытым пылью лицом. — Боюсь вас испачкать. Ну, я к себе. Ужин сегодня пораньше, правда? — обернулась она к хранителю.

— Да. — Янас не переставал улыбаться. — Суббота. Надо отпустить персонал.

Сверху упала веревочная лестница.

Мужчины явно не собирались следовать примеру своей коллеги. Спускались они не спеша.

— Суббота! — сказал младший из них, которого хранитель представил как Витольда Жентару. — Значит, после ужина посидим у камина. Дрова уже наверху.

Марчак, старший из художников, все еще не достиг пола. Вечорек заметил, что одна нога у него не сгибалась в колене. Сойдя, наконец, с лестницы, Марчак взял толстую палку с резиновым наконечником, которая стояла за дверью, и подошел к остальным.

— Вас следует отдать в учебу к Вильчкевичу, — произнес он, обращаясь к Катажине. — Надо же было спросить, что это за натянутые луки! Да он бы, бедняга, повредился умом, услышь он это!