Марина Серова - Алая роза – символ печали

Но кончилось все, как и в фильме их юности, трагично: однажды Игорь, если верить его клятвам, честно и откровенно признался, что любит другую и намерен жениться именно на ней. Взрыв страстей, скандал… Взбешенная Марго уезжает, а ночью — опять-таки, если верить словам теперь уже парочки Игорь — Инга, звонит Игорю, тут же сбрасывает, словно не в силах произнести ни слова, и просто отправляет ему эсэмэску, приглашая на встречу под стенами старой доброй общаги их юности.

И вновь: ночь, луна, газон на задах общежития, где когда-то снимался финальный кадр учебного фильма, и Марго лежала, стараясь не дышать и не моргать, мертвая и прекрасная…

Что здесь произошло на этот раз? Очередной скандал, в итоге которого бедняга Игорь не выдержал и ударил несносную Марго подаренным ею же мечом по голове? Или это сделала Инга, не выдержав притязаний лучшей подруги на ее любовь? Как бы то ни было, а итог такой же, как и энное количество лет назад: изумрудный газон и на нем — тело красавицы с разбитой головой.

Что ж, Игорь вполне мог осознать в определенный момент, насколько трагически все повторилось в реальности, и отдать свой долг памяти, обставив смерть подруги согласно старому сценарию.

А вот идея подставить бомжа Волёдю больше похожа на фантазию Инги: именно ей могло прийти в голову подкинуть бестолковому старику все «улики» в виде ценных вещей Марго. Опять же, именно она могла прибрать оба сотовых телефона Марго — чтобы в случае чего никто не узнал, кому последний раз звонила погибшая.

Все оформлено, как надо, и парочка торопливо покидает место действия, надеясь, что официальное следствие устроит подкинутая ими версия убийства. И версия пришлась ко двору! Вот только свекровь Марго отказалась в нее верить и порешила начать собственное следствие.

Что ж, все вполне может быть и так. Но возможен и другой вариант: вмешательство таинственного третьего, мистера Икса.

Жизнь полна импровизаций. Вполне возможно, что столь часто клянущийся в своей полной невиновности Игорь врет лишь в деталях, оставаясь правым в целом: он не убивал. Пока они с Ингой в страшной спешке ехали в назначенное место, с Марго вполне мог встретиться кто-то еще. Кто?

Разумеется, теперь мне на сто процентов ясно, что это не сынок лжеведьмы Стефании — к этому времени бедняжка Антоша трагически стонал в больнице, где ему оказывали первую помощь.

Торговец наркотиками? А зачем ему убивать старую однокурсницу, чем она могла быть для него опасной? Угрожать ей он вполне мог, как чуть позже угрожал коллеге Марго Наталье, как пугает меня, всюду подбрасывая мертвые розы. Но если он такой кровожадный, почему же не вошел во вкус и до сих пор не отправил на тот свет и нас с Натальей на пару — чтобы другим неповадно было?!

Вопросы, вопросы — нескончаемая вереница, безумная карусель, от которых каждый раз начинает кружиться голова, особенно по мере приближения к главному для меня вопросу: а не виновен ли…

Павел…

«Главный подозреваемый в убийстве женщины всегда ее муж» — он сам это дважды настойчиво повторил. Что, если он был не так уж неосведомлен о любовных похождениях жены? Что, если она сама сообщила ему, что намерена добиваться развода? И тогда его рассказ о том, как он не мог дозвониться до супруги и, обеспокоенный ее молчанием в ответ на его звонки, отправился домой, правдив лишь наполовину. На самом деле он поехал на интим-квартиру, о которой рассказывал Игорь. Причем Марго сама могла пригласить его туда — чтобы сразу расставить все необходимые акценты.

Яростные разборки, крики Марго, а в итоге Павел ударяет ее мечом по голове. Отвозит к общежитию и все оформляет в стиле учебного фильма, подкинув и пиджак Игоря и, стало быть, намереваясь списать убийство именно на него, своего рокового соперника… В таком случае, значит, и он знал про фильм, что вполне вероятно — Марго должна была бы сохранить запись на память о своем актерском дебюте. Почему же тогда в разговоре со мной Павел не упомянул об этом?

Сплошные вопросы. И ответы на них могут оказаться совершенно непредсказуемыми. А если главный виновный — Павел, то, по логике, именно эсэмэской, как уверяет Инга, он должен был с телефона жены вызвать князя Игоря на встречу к общежитию. И действительно — ведь не мог Павел позвонить и сымитировать голос Марго!

А вполне возможно, что все-таки врут Игорь и Инга: два человека — это уже сила, и им есть что защищать. К тому же само убийство уж больно сочетается с ненавистью Инги к «лучшей подруге»…

Но опять же — не стоит сбрасывать со счетов другое лицо, которое я сама называю «шоколадным «мерсом»! Таинственный Икс, который несколько раз подбрасывал мне мертвую розу… И преследования на машине, и тот взгляд в Березовой роще, который буквально жег мне спину! Быть может, я все-таки упускаю нечто важное и дело не в старой любви, а в торговле наркотиками? Все вполне еще может вывернуться наизнанку, и откроются абсолютно неизвестные мне моменты, которые и сыграли свою роковую роль…

Признаться, от всех этих мыслей и версий у меня кружилась голова, и сил совсем не осталось.

Я докурила последнюю сигарету и уже собиралась отправиться спать, как неожиданно и резко затрещал звонок моей входной двери.

Я невольно вздрогнула и посмотрела на часы: четыре часа утра. Кому это пришло в голову звонить мне в дверь с утра пораньше? Если только это не пьяный Костик, которому удалось-таки сбежать от Виктории.

Я прошла в прихожую и открыла дверь. Никого не было, а на пороге у моих ног вновь лежала роза — красная, с багровым оттенком, не первой свежести. Повторюсь в сто первый раз — точно такая, какая была на груди мертвой Марго.

Верите ли в вещи сны? Признаться, до этого момента я вообще не задумывалась на эту тему, и сны волновали меня меньше всего. Проснувшись же на следующее утро (которое вернее назвать новым днем, учитывая, что спать я легла уже на рассвете), почти целый час я провела за чашкой кофе, устроившись на балконе, откуда ушло после полудня жаркое солнце, вспоминая подробности сна, размышляя над самой природой сновидений и прочими связанными с этим темами.

Мне вспомнилась собственная прабабушка, с которой мы довольно тесно общались, когда мне было пять лет. Вот она-то любила потешить меня пересказом каждого своего сна: про покупку новых теплых гамаш и визит к «дохтуру», про получение пенсии на почте и про склоки с соседками по подъезду. Наверное, именно поэтому с самого глубокого детства я была убеждена в том, что сны — это болезнь старости, и их рассказывают, анализируют и разгадывают лишь старухи с клюкой в руке и вставной челюстью.

И вот теперь, хотя мне было еще далеко и до клюки, и до вставной челюсти, я сидела на балконе, хмурая и лохматая, мрачно пила кофе и пыталась осмыслить свой собственный сон, который, как по заказу, состоял из мини-вступления и главной части.