Феликс Меркулов - Хроника отложенного взрыва

Это был Сергей Розенплац, приехавший погостить.

Три дня он вместе со старыми знакомыми пил на чердаке, пропахшем голубиным пометом, коньяк «Хеннесси», плакал и матерился:

— Англия, блин, что это за страна — выпить не с кем!

На четвертый день в их тесную компанию как-то незаметно втерся странный крендель. В строгом костюме, с серьезным лицом. Он был явно не местным и смахивал на чекиста, приставленного следить за иностранцем.

Поначалу его присутствия никто и не заметил. Но вскоре один из собутыльников поинтересовался:

— Ты кто?

— Георгий, — представился он, разливая коньяк по пластиковым стаканам.

— Жора, осторожней, прольешь, — сказал хмельной Сергей. — Это ж, блин, «Хеннесси», не «Агдам». Бляха-муха, как я измучился в этой гребаной Англии. Вы не представляете, мужики.

— Отчего ж, представляем, — ответил Георгий и рассказал, как в начале девяностых он сам попал из Литвы в Англию. Как работал грузчиком в порту.

— Жора, братуха! — потянулся к нему Сергей. — Дай пять! Ты свой. Ты меня понимаешь. Как я там затрахался.

К полуночи за большинством собутыльников прибежали жены и пинками погнали благоверных к домашнему очагу. Сергей, обнявшись с новым другом Жорой, тоже спустился вниз.

— Ты куда? — спросил Розенплац.

— Домой.

— Где живешь?

— В Москве.

— Как хочешь добираться?

— У меня внизу машина.

— Какая, на хрен, машина, тебя первый же мент остановит. Ты нализался как скотина. Вообще откуда ты взялся, братуха? Пошли ко мне. Раскладушку поставлю, переспишь на кухне. Ик…

В своей старой квартире, в которой теперь жил дальний родственник, Сергей предложил:

— Давай накатим еще. Где-то у меня заначка…

Он заглянул в замызганный холодильник, потом открыл висевшую на одной петле дверку кухонного шкафчика. Бутылка коньяка стояла между пыльными банками и пакетами с крупой.

— Вот она! — обрадовался Сергей. — Разливай.

— Жаль, что Димы Белугина нет с нами, — произнес Георгий, и глаза Сергея вдруг стали трезвыми и серьезными.

— Ты знал его? — спросил он.

— Нет, — признался Гольцов. — Но про него столько пишут и говорят.

— Он был мне как брат. Он и Генка.

— Я понимаю. — Георгий вздохнул.

— Ничего ты не понимаешь. Думаешь, я пью, потому что алкаш? Нет. Я приехал сюда, чтобы отдохнуть душой. Это единственное место на земле, где я могу расслабиться. Вернее — мог. Генка и Дима были ниточкой, связывавшей меня с детством, с моими корнями. И эту ниточку обрубили. Я не знаю кто, но обрубили…

Гольцов смотрел на Сергея и слушал.

— Я не верю, что Генку убили случайно, — продолжал Розенплац. — Не хотели, чтобы он что-то рассказал. Хотя даже не представляю — что?

За стенкой у соседей что-то громыхнуло. Полилась вода.

— У меня такое чувство, словно убили часть меня. — Сергей посмотрел на коньяк в граненом стакане. — А ты говоришь «жалко». Да мне реветь хочется, оттого что Димки нет!

Они чокнулись, стаканы тихо звякнули.

— Кто ты такой? — Сергей уставился на Гольцова.

Чутье подсказывало Георгию, что сейчас придумывать ничего не надо, и он сказал правду.

— Это хорошо, что ты из Интерпола, — ответил Сергей. — Я не верю нашим ментам. Думаю, это они убили и Диму, и Гену.

— Почему?

— А кому еще надо было их убивать? Дима написал что-то не то, его и убрали. Я не верю, что Гену зарезал наркоман. Наши нарики своих не режут. Если деньги нужны, едут в соседние районы. Чужие к нам тоже не ездят: народ здесь живет бедный, поживиться нечем. Пацана, которого посадили, скорее всего, тоже подставили. Без ментов этого не сделать.

— Логично. А что мог знать Гена?

Сергей пожал плечами:

— Дима редко рассказывал про работу. А я вообще уехал в сентябре девяносто четвертого.

— Девушка была у Димы?

— Смотря что понимать под этим. Если невеста — нет.

— Он с женщинами встречался?

— Не очень, но у него была любовница. Ольга Данилина. Работала на «скорой помощи». Они познакомились благодаря мне.

— Как?

— Мы в кабак шли втроем.

— Дима пил?

— Почти нет. Но он же был нормальным мужиком. Любил с друзьями посидеть. Мог выпить граммов сто, не больше. Женщин стеснялся. Его родители в строгости воспитывали. Коммунистическая мораль и все такое. А тут шли в кабак, что рядом с библиотекой. Видим, женщина выходит оттуда. Дай, думаю, приглашу. Ну и пригласил. Она сначала отказывалась, но потом согласилась. И на Диму запала.

— А почему никто не знает про нее?

— Так она замужем. Дима даже родителям про нее не рассказывал.

…Ольга Данилина сидела в машине и смотрела на привокзальную площадь. Угрюмые, усталые люди разбредались по маршрутным такси, стоявшим в ряд. В торговом ряду гремела музыка. Вокруг киосков валялись пустые бутылки, яркие обертки и коричневые фильтры окурков.

По стеклу дверцы постучали. Ольга вздрогнула и обернулась. Возле машины стоял мужчина в коричневой дубленке. Белые снежинки лежали у него на шапке, воротнике, таяли на лице.

«Это еще кто такой?» — подумала она, опуская стекло.

— Здравствуйте, Ольга.

— Мы разве знакомы?

— Нет.

— Тогда почему… — Она внимательно посмотрела на незнакомца.

— Меня зовут Гольцов. Георгий Гольцов. — Он показал красную корочку.

— Что-нибудь случилось? — Ольга была заинтригована. В удостоверении ей бросилось в глаза слово «Интерпол».

— Ничего не случилось, — ответил, мягко улыбаясь, Гольцов. — Разрешите подсесть к вам в машину?

— Вы даже можете забрать ее, — ответила женщина. — Если она нужна вам для срочных служебных нужд. Я знаю закон.

— Нет, мне нужны только вы.

Гольцов обошел капот и сел на пассажирское сиденье. Ольга отметила, что у него быстрые и уверенные движения, как у охотника.

— Я хотел рассказать вам одну историю, Ольга, — произнес Георгий, снимая шапку. — У меня есть человек, который очень дорог мне. Он спас меня, когда мне было очень тяжело. Я не могу назвать его другом, потому что он скорее наставник. Сейчас он сидит в тюрьме.

— Очень интересно, — без энтузиазма произнесла женщина. — Но при чем тут я?

— Я уверен, этого человека обвиняют несправедливо. Он не мог совершить то преступление. И у меня есть уже некоторые доказательства этого…

— Отлично. — В голосе Ольги был коктейль из разочарования и непонимания.

— Фамилия этого человека Заславский. Его обвиняют в убийстве Дмитрия Белугина.

В памяти Ольги пронеслись мгновения прошлого счастья. Вот Дима выходит из электрички и спускается по лестнице перрона. Замечает ее, стоящую у машины, улыбается, подмигивает. Он бежит к киоску, чтобы купить ей шоколадку. И вдруг куда-то исчезает.

Мимо станции загрохотал состав из черных цистерн. Шум разрушил хрупкую иллюзию.