Феликс Меркулов - Хроника отложенного взрыва

Платить именно по этому счету в принципе никто не заставляет. Но тогда могут принести другой. Так или иначе, заплатишь. Выбор в том, чтобы определить для себя: кому ты хочешь платить и с кем (и с чем!) в конечном счете остаться в этой жизни. Времени, чтобы это решить, оставалось не так много.

Михальский нисколько не удивился, когда услышал в трубке голос Вощевоза.

— Конечно, — ответил Яцек. — Сегодня вечером я приеду.

Послышались короткие гудки.

— Йес! — Яцек двинул локтем назад, словно нанося короткий удар невидимому противнику. На лице появилась довольная улыбка. Как у футболиста, забившего гол.

Перед звонком в «Кондор» Александр по своим каналам навел справки и о Михальском, и о его фирме. Услышал самые лестные отзывы.

— Только, по-моему, зря вы пришли, — произнес Вощевоз, приглашая Яцека в уже знакомую гостиную. — Я практически ничего не знаю.

— Ничего страшного, я знаю еще меньше. — Яцек улыбнулся.

Они выпили по рюмочке коньяку. Для завязки разговора. Александр вкратце рассказал, как работал с бандитами. Он и сам не мог объяснить, почему согласился на откровенный разговор. Было какое-то внутреннее предчувствие: поступить надо именно так.

— Вас просили сделать «дипломат»-бомбу? — поинтересовался Михальский.

— Да. Однажды Анатолий попросил показать, как это делается.

— Кто он такой? Как его фамилия?

— Не знаю.

— Как он выглядел?

— Крепыш. Среднего роста. Брови сходятся на переносице. — Вощевоз провел пальцем по лбу. — Галочка такая, жирная. Стрижка бобриком. Очень моложав. Общается панибратски. Настаивал, чтоб его называли Толяном. Сначала я думал — ему лет двадцать пять. Потом по разговорам понял: он гораздо старше, чем кажется.

— На сколько?

— Намного.

Самое интересное, что узнал Михальский от Вощевоза, это адреса нескольких квартир, по которым развозили взрывчатку. И где учили неизвестных взрывников.

После разговора Яцек поехал в свою фирму и по базам данных проверил квартиры. Все они были приватизированы и проданы в начале 1995 года. «Интересное совпаденьице», — подумал Михальский.

Интуиция подсказывала ему: вот она, нить.

Но кому принадлежали квартиры до того?

В Регистрационной палате, где у фирмы «Кондор» были свои люди, сообщили, что раньше эти квартиры числились служебной площадью.

Секретно

Заместителю начальника Управления

по Москве и Московской области

генерал-майору Сафину М. Р.

Сообщение о том, что Кузнец и Сторож проявляют интерес к судебным заседаниям по делу об убийстве корреспондента газеты «Столичная молодежь» и намереваются провести частное расследование, является информацией повышенной важности.

Кузнец, кадровый сотрудник Российского национального бюро Интерпола, имеет устойчивые, хотя и обоснованные служебной деятельностью, связи с резидентурой ЦРУ. Не исключено, что за его интересом к этому делу стоит интерес западных спецслужб. Кузнец и Сторож являются бывшими военнослужащими 45-го полка ВДВ, имеют устойчивые и прочные связи в воздушно-десантных войсках, регулярно встречаются с бывшими и действующими военнослужащими. Считаем необходимым взять их в оперативную разработку.

Просим выслать для ознакомления дело агентурной разработки Кузнеца и Сторожа. Просим координировать оперативные мероприятия с Управлением по Центральному военному округу.

Резолюция. Начальнику службы М полковнику Дерюгину, начальнику секретной части подполковнику Губенко — к исполнению.

Когда Михальский служил в КГБ Литовской ССР, был там такой офицер — Аристарх Черепков. Служил по квартирно-эксплуатационной части. Прославился тем, что его квартиру каждый год грабили под ноль. Но через два-три месяца дом возрождался, как феникс из пепла: обрастал импортной аппаратурой, мягкой мебелью, персидскими коврами.

Офицеры КГБ, конечно, получали неплохо. Но дело даже не в этом. В тыловой службе хочешь не хочешь, а что-нибудь к рукам прилипнет.

Яцек несколько раз помогал найти грабителей, вскрывших квартиру Черепкова. Иногда даже удавалось вернуть некоторые вещи. И потому поддерживал с Аристархом подобие товарищеских отношений.

Когда Союз рухнул, Черепков перевелся в Москву. У обычных офицеров из оперативных и боевых подразделений были большие проблемы: начальникам резко стало не до них. А тыловики, как заметил Михальский, уезжали спокойно, и, как правило, на тепленькие места.

Полковник Черепков теперь служил в управлении материально-технического обеспечения. Ведал квартирами.

«Интересно, телефон у него тот же?» — подумал Яцек, просматривая записную книжку. Он перезванивался с Черепковым пару раз с тех пор, как тоже стал служить в Москве.

Телефон не изменился.

Встречу они назначили в ресторане. Где же еще встречаться старым знакомым?

За эти годы Черепков стал шире раза в четыре. В Литве он был худым и юрким. Вечно хмурил брови, чтобы казаться серьезным и солидным. Теперь этого не требовалось. Третий подбородок, могучая грудь плавно переходящая в живот-бочонок, щеки как у хомячка красноречиво свидетельствовали о его высоком положении в обществе. Хмуриться, чтобы доказать свою значительность, уже не требовалось, поэтому брови были приподняты, а на губах чаще играла доброжелательная улыбка.

— Я проверю адреса, но это будет дорого стоить, — весело ответил он на просьбу Михальского узнать, за кем числились нужные квартиры.

— Сочтемся.

— Ты, говоришь, в охранной фирме. А частной детективной деятельностью не балуетесь?

— Как придется.

— Можешь за моей женой посмотреть? Женился недавно. Второй раз. Она на пятнадцать лет моложе. Думаю, гуляет, зараза.

— Договорились.

Через пару дней Михальский отмел от жены Черепкова все подозрения в неверности. В обмен получил ценную информацию. До 1995 года все квартиры находились в особом фонде Управления по Центральному военному округу. То есть особисты их использовали в оперативных целях: как места конспиративных встреч.

Ответственным за них числился капитан первого ранга Ермаков А. Б., он же был исполнителем приватизации и продажи квартир.

Через знакомых в ФСБ Яцек навел справки. И узнал, что Ермаков Анатолий Борисович служил на Балтийском флоте. После развала Союза перевелся в Москву. Стал ловить шпионов в сухопутных частях.

Яцек раздобыл и фотографию Ермакова. С нее смотрел моложавый человек, с бровями, сросшимися на переносице и похожими на галочку.

Яцек почувствовал, что его переполняет охотничий азарт. Как у гончей, взявшей след.