Леена Лехтолайнен - Змеи в раю

В зале было тихо и безлюдно — летом мало любителей потеть в душном помещении. Я прилежно отзанималась полтора часа, пытаясь систематизировать в голове все последние события. Делала привычные упражнения, размышляя над тем, откуда у Мариты появился свежий синяк и был ли утренний коктейль Маке настолько безобидным, насколько он пытался это продемонстрировать. Интересно, употреблял ли Маке гормоны или наркотики и где их брал — уж не в этом ли спортивном клубе? У него не было ни капли жира или перекачанных мышц, но то количество алкоголя, которое он в себя вливал, должно было гарантированно съедать весь излишек мышечной массы. Поэтому он, по логике, должен был принимать гормоны. А там, где водятся гормональные препараты, можно достать и наркотики. И если он знал места, то наверняка рассказывал о них и Санне.

К концу тренировки у меня в голове сформировался список вопросов, на которые хотелось немедленно получить ответы. И возникло твердое убеждение, что случай гораздо более сложный, чем его пытался представить Перец.

Антти сидел в своем рабочем кабинете. Я громко звенела на кухне посудой, чтобы он услышал, что я уже дома. Наспех проглотив бутерброд, я набрала телефон Мариты, у которой, я знала, была швейная машинка. Я надеялась не только подшить юбку, но и задать ей пару интересующих меня вопросов. Она живо откликнулась.

— Приходи прямо сейчас! Как дела у Киммо?

Плохие новости трудно рассказывать. Мне стало казаться, что Марита тоже начала терять уверенность в невиновности Киммо. Я обещала зайти к ним, как выдастся свободная минута. И тут же набрала номер одной из подружек Арми по медицинскому училищу, о которой упоминал Киммо. Девушку звали Минна.

— Да-а, я слышала… Сари Ранникко, школьная подруга Арми, позвонила мне и рассказала. Она, кстати, сейчас сюда придет. Это такой ужас… — И Минна разрыдалась в трубку.

— А мы могли бы встретиться втроем и поговорить? Я как раз собиралась звонить Сари. Давайте договоримся на полвторого в кафе «Сокоса».

Минна согласилась, и я выдохнула с облегчением. Друзья обычно знают больше родителей, и я надеялась, что девушки расскажут мне про Арми что-нибудь новое.

Наконец, услышав звон посуды, Антти выполз из своего убежища на кухню.

— Как идут дела? — поинтересовался он.

Ответ можно было прочитать в моих глазах.

— Черт побери, неужели парень действительно сделал это?

Я изложила ему последние события, собственные умозаключения и принялась ругать полицию, а заодно и своего шефа за тупость и неповоротливость. Антти слушал меня в задумчивом молчании.

— Наверное, я все же знаю Киммо лучше, чем ты, — произнес он, когда мой поток немного иссяк. — Не знаю, может, он все-таки мог убить Арми. Мне кажется, сгоряча любой может совершить убийство.

— Ага, значит, ты теперь тоже на их стороне! — возмутилась я. — Ты пойдешь со мной завтра на вечеринку в этот клуб?

— Не испытываю ни малейшего желания. В конце концов, не я же его адвокат. Слушай, а ты уверена, что закрутила всю тему не просто из чувства глубокой антипатии к Перцу? Ты же работала в полиции, и поэтому должна хорошо понимать, что полицейские никогда никого просто так не задерживают.

— Ничего подобного, просто сейчас они выбрали самый легкий путь! Неужели ты посоветуешь мне сидеть сложа руки и наблюдать, как Киммо упекают в тюрьму?

— А что ты можешь поделать? Ты же больше не работаешь в полиции!

— Ну и что? Не могу же я просто сидеть и смотреть, как все катится к черту! А ты, похоже, снова прячешь голову в песок, как и тогда, когда убили Юкку.

Это сработало. Антти сначала покраснел, затем побледнел, его глаза зло сузились, как у кота перед прыжком. Казалось, он готов дать мне пощечину, но он лишь вскочил и, хлопнув дверью, ушел в свой кабинет. Я знала, что ударила его по самому больному месту, поскольку понимала, что он до сих пор винит себя в смерти друга и все еще переживает последовавшие за этим события.

«Вот нюня!» — раздраженно подумала я, не осознавая, кого из нас двоих имею в виду. Может, нам все же лучше разойтись, пока не поздно и мы не поубивали друг друга? Ну уж нет, я же упрямая девица и не привыкла так легко сдаваться ни в рабочих вопросах, ни в человеческих отношениях!

Несколько часов спустя я ехала на автобусе и, глядя на проплывающие за окном облака, думала об Антти. Начиная с прошлого лета у нас была негласная договоренность — больше не говорить о смерти Юкки. К тому же мы оба чувствовали себя виноватыми за судьбу убийцы — Антти утаил часть информации, а я неправильно провела задержание. В результате виновница до сих пор пребывала в больнице для душевнобольных.

Антти в отличие от меня был очень тонкой натурой. В конфликтной ситуации он как улитка залезал в свою раковину и уползал в убежище — в кабинет в подвале. Я же быстро срывалась на крик, могла разбить чашку-другую, затем бежала мириться. Антти со свойственной математикам дотошностью изучал проблему со всех сторон, а я, не успев толком все обдумать, кидалась ее решать.

Когда-то, лет в четырнадцать, героем моих девичьих грез был высокий мрачный брюнет с меланхоличным характером. Моя мечта осуществилась, но оказалось, что жить с таким героем совсем не просто. Наверное, Джессика Рэббит была права, когда говорила, что предпочитает мужчин, которые могут ее рассмешить.

Выходя из автобуса, я вспомнила, как заразительно смеется Антти, хотя нынешняя ситуация вовсе не располагала к веселью, — он напряженно работал над диссертацией, времени до защиты оставалось совсем немного. Да и убийство, в которое он, так или иначе, оказался замешан, не добавляло оптимизма в нашу жизнь. Я всегда поражалась героям детективных романов, которые никогда не теряли присутствия духа и умудрялись спокойно вести обычную жизнь, несмотря на возникавшие вокруг них горы трупов. В обычной жизни насильственная смерть кого-либо из знакомых надолго выбивает из колеи и оставляет в душе мрачный след. И я хорошо понимала, что, если бы не профессиональная жесткость и умение абстрагироваться, которым меня научили во время работы в полиции, я бы совсем растерялась в нынешней ситуации.

Я без труда узнала подружек Арми — Минна описала их очень точно. Девушки пили чай за столиком у окна и беседовали. Минна говорила тихо и печально; Сари, напротив, отвечала ей высоким и резким голосом.

У меня было отвратительное настроение, и резкий голос Сари его никак не улучшил. Мне никогда не нравились люди с неприятным голосом. Девушка и внешне походила на свой голос — высокая, тощая, с мелкими чертами лица и прыщами на лбу. Очки в модной оправе скрывали маленькие блестящие глазки.