Леена Лехтолайнен - Змеи в раю

— Найдены доказательства, свидетельствующие против Киммо. Правда, на мой взгляд, довольно несущественные.

— Сегодня приходили полицейские, перевернули весь дом, забрали с собой некоторые вещи Киммо.

— Какие полицейские? У них было разрешение на обыск? — Мне стало досадно от того, что Перец меня опередил.

— Такой огромный грубый детина и маленький рыжий парень. Они сунули мне под нос какие-то удостоверения и начали расспрашивать о сыне. И задавали кучу вопросов — замечала ли я за ним последнее время что-нибудь необыкновенное, мучил ли он животных, когда был ребенком, наказывала ли я его в детстве ремнем, много ли у него было девушек.

Аннамари возмущенно потрясла головой. Из ее слов я поняла, что Стрем изо всех сил ищет подтверждения своей версии о том, что Киммо убил невесту на почве сексуальных извращений.

— Они интересовались, где я сама была в субботу и есть ли у меня доказательства того, во сколько мой мальчик вернулся днем домой. Но я ушла из дому где-то в районе половины одиннадцатого, зашла в «Стокманн», затем у меня был сеанс массажа, после которого я отправилась в Хельсинки забрать близнецов. Меня не было дома… Если бы я только знала…

— А во сколько ты заходила к Ристо? — с любопытством спросила я.

— Да я не помню точно, а что? Четверть второго или чуть позже. Малыши еще не были готовы, поэтому мы решили поехать на автобусе, который идет в два часа дня.

Удивительно: такое впечатление, что в субботу утром все знакомые гуляли по центру города и только мы с Антти лежали дома с головной болью от похмелья.

— Что ты предпринимаешь для того, чтобы моего ребенка скорее выпустили на свободу? — требовательным тоном спросила Аннамари.

— Собираю доказательства того, что Арми убил кто-то другой. Аннамари, знаю, ты не любишь об этом говорить, но я слышала: Арми подозревала, будто Санна умерла не своей смертью.

Я не ожидала от нее такой бурной реакции. Она резко покраснела, начала задыхаться, у нее затряслись руки.

— Как это не своей! Ты что, хочешь сказать, что ее убили? Ничего подобного! Она слишком бурно праздновала свой день рождения, перебрала с алкоголем, зашла в море и захлебнулась. Это был несчастный случай, а не самоубийство, как тут некоторые пытались утверждать! Зачем ей кончать с собой? Почему кому-то понадобилось ее убивать? — Аннамари налила себе еще коньяку трясущимися руками.

Я подумала, что если она так легко заводится, то вполне могла потерять контроль в разговоре с Арми и задушить будущую невестку. И невольно задумалась, может ли мать совершить подобный поступок и в результате заставить так страдать своего сына. Не знаю… Наверное, у меня были слишком идеальные представления о том, какой должна быть хорошая мама… Только эти представления никогда не находили подтверждения в действительности…

— После Санны остались какие-нибудь личные вещи — письма, дневники, записки? — Я подумала, что таким образом смогу понять, каким она была человеком, и, может быть, выясню, думала ли она о самоубийстве.

— После нее остался десяток дневников, но, когда она умерла, Хенрик и Киммо все сожгли. Они говорили, что этого хотела бы Санна. А последний дневник утонул вместе с ней в море. Наверху в ее комнате остались какие-то бумаги, хочешь взглянуть?

Мы поднялись на второй этаж, и Аннамари распахнула передо мной дверь в маленькую каморку, полную разного хлама. В углу стояло несколько коробок из-под обуви, доверху наполненных бумагами. Я стала осторожно перебирать бумаги в первом ящике. Вдруг из тетради с конспектами выпала фотография, на которой юная Санна целовалась с каким-то косматым мужчиной страшного вида.

— Кто это такой? — спросила я у Аннамари.

Она молча развела руками, словно не желала отвечать.

— Это Отсо Хакала. Совершенно кошмарный тип. К счастью, сейчас он сидит в тюрьме. Что-то связанное с наркотиками.

— Он был другом Санны?

— Нет, она его терпеть не могла, но он имел над ней какую-то странную власть, видимо, связанную с теми же наркотиками…

— Я могу взять эту фотографию с собой? — спросила я, подняв снимок с пола.

— Я не очень понимаю, каким образом, спрашивая про смерть Санны, ты помогаешь Киммо выйти из тюрьмы, — недовольным голосом проворчала Аннамари, и я не нашлась что ей ответить.

Хозяйка отправилась в подвал за сумками, чтобы упаковать в них бумаги, а я осталась на чердаке, вспоминая Санну. И вдруг она, как живая, возникла перед моими глазами. Стоял теплый майский вечер, в тот день мы собрались после репетиции рок-группы прогуляться в парке и попить пива. Парк был популярным местом сбора молодежи нашего маленького городка, и когда мы туда пришли, там уже тусовалось несколько компаний. В одной из них я увидела Санну. За последний год она успела снискать дурную славу среди жителей городка. Многие не могли понять, как это девочка из благополучной семьи могла так ужасно себя вести, постоянно попадать в полицию и садиться пьяной за руль. Мы были незнакомы, и я украдкой рассматривала ее, восхищаясь прекрасными карими глазами, роскошной гривой блестящих темных волос и неуверенной грацией девушки, еще не осознавшей, насколько она красива.

В какой-то момент я заметила, что уже стемнело и из девушек остались только я и она. По законам маленького городка, девушка, чтобы сберечь репутацию, не должна была гулять допоздна, ей следовало приходить домой до захода солнца. Санна сидела на камне и курила самокрутку. Это было знаком того, что сейчас она переживает не лучшие времена — у порядочной девушки, уж если она курит, всегда должны быть деньги на сигареты, пусть и не самые дорогие. Но самокрутка…

Мне захотелось заговорить с ней, и я попросила закурить, хотя вообще-то не курила. Санна набила табаком бумажку, облизнула край розовым кошачьим языком, склеила и протянула мне. С несчастным видом я взяла самокрутку и затянулась, безуспешно прикидываясь заядлой курильщицей. Несмотря на жаркую погоду, Санна была в старых черных джинсах и видавшей виды потрепанной кожаной куртке. В руках, словно сокровище, она держала бутылку пива. Мне хотелось поговорить с ней, но я не знала, как начать разговор. А потом появились парни, они говорили о каком-то ресторане. Вскоре они ушли, и Санна с ними.

Я вспомнила, как во время выпускного вечера мы пялились на ее шрамы. Она с независимым видом смотрела в сторону, но я заметила в ее глазах смущение и растерянность. А потом я улыбнулась ей, и она вернула мне улыбку, протянув в знак симпатии свою бутылку, и я отхлебнула из нее добрый глоток вина.

А потом Санна уехала в Хельсинки. Пару раз мы сталкивались с ней в городе, приветствуя друг друга, как встретившиеся на чужбине земляки. Она почти не менялась, оставаясь такой же тонкой и изящной девушкой с широко раскрытыми доверчивыми глазами, лишь немного заострились черты лица да кожа приобрела какой-то неживой оттенок. Я так и не рассказала ей, что работаю в полиции, лишь упомянула, что выполняю кое-какую временную работу и собираюсь поступать на юридический факультет.