Марина Серова - Сколько стоит моя жизнь

– Юлю я нашла в одной из стран СНГ, а потом задалась вопросом – что мой клиент предпримет после того, когда я опишу ему ее ежедневные маршруты?

– Хороший вопрос. Я тоже его себе задавал, когда взялся за расследование, – Дедикин замолчал, потому что в здание вошла женщина с ребенком. Остановившись неподалеку от нас, она стала изучать расписание кружков.

Наш разговор не был предназначен для посторонних ушей, но, как назло, мимо нас то и дело стали сновать сотрудники Дома творчества, дети и их родители. Дождавшись, когда мы наконец останемся в холле одни, я возобновила диалог:

– Иван Кузьмич, так уж случилось, что вы взялись за это дело едва ли не по горячим следам. Два года спустя мне намного сложнее восстановить картину произошедшего. Помогите мне, пожалуйста.

– Таня, мне ведь не удалось закончить расследование. Я просил у Грибова еще хотя бы три дня, но, вероятно, выбрал для этого не самый подходящий момент. Он взъерепенился и в конечном итоге я оказался здесь, – Дедикин обвел взглядом холл.

– Но ведь что-то вам удалось сделать? – не унималась я.

– Да, я практически нашел Юлю. Она сбежала в Питер, к своей тетке. С самой Алферьевой я не разговаривал, но зато побеседовал с ее родственницей. Милейшая она женщина, надо сказать! Наталья накормила меня, чаем с липовым цветом напоила. Я ведь еще в поезде насморк подхватил… Да не об этом речь, – спохватился Дедикин. – Наталья рассказала мне о том, что заставило ее племянницу сбежать от Грибова, точнее, кто.

– Гудков, – проявила я свою осведомленность.

– Совершенно верно. Проработав четверть века оперативником, я научился безошибочно распознавать, когда люди врут, а когда говорят правду. Так вот, Наталья меня не обманывала. По ее словам, Юля приехала к ней в Питер заплаканная, напуганная и почти что налегке. В смысле, не было у нее с собой ни денег, ни бриллиантов, ни мехов…

– То есть вы поверили Наталье на слово? – уточнила я.

– Таня, я привык доверять, но проверять, – бывший опер лукаво прищурился, – поэтому поговорил еще и с соседями. Нашлась свидетельница, которая видела, как Юля плелась от станции метро с двумя чемоданами и шмыгала носом, производя впечатление провинциалки, у которой на вокзале украли документы и деньги. Если бы Алферьева на самом деле полностью обобрала бы своего сожителя, то она подкатила бы к дому своей тетки на такси и с торжествующим видом взирала бы на то, как водитель выгружает из багажника бесчисленное множество туго набитых чемоданов и дорожных сумок.

– Да, скорее всего, так и было бы, – согласилась я.

– Так что все подтвердилось – обчистила Грибова не Алферьева. И повод для бегства из Тарасова у нее имелся. Бедняжка очень боялась Павла. Я посчитал своим долгом найти доказательства Юлиной невиновности, чтобы донести эту информацию до клиента. Это было одно из моих первых частных расследований, поэтому я по инерции бросился устанавливать истину, а не защищать интересы своего клиента, – самокритично признался Дедикин. – Таня, ты ведь не первый год занимаешься частным сыском. Скажи, тебе всегда удается совмещать и то и другое?

– До сих пор удавалось, но это расследование может стать камнем преткновения. Находясь в плену заблуждений, Грибов изначально дезориентировал меня. А учитывая то, что он не признает другого мнения, кроме своего собственного, переубедить его в чем-либо сложно. Но я думаю, что с вашей помощью у меня это получится. Иван Кузьмич, вам удалось найти хоть какие-то доказательства?

– Вернувшись из Санкт-Петербурга в Тарасов, я первым делом нашел Валентину Мазепову, соседку Павла. По словам Натальи, она могла подтвердить, что ограбление квартиры произошло уже после того, как Юля покинула этот город. Но свидетельница пошла в полный отказ. Она заявила, что даже не в курсе того, все еще живет Алферьева с Грибовым или уже нет. Ни о каком ограблении его квартиры она вообще ничего будто бы не слышала. У меня не было никаких рычагов, чтобы на нее надавить, – развел руками Дедикин.

– Эту женщину можно понять – она боялась своего грозного соседа.

– Я догадался, поэтому оставил ее в покое. Поговорить с остальными соседями у меня не было никакой возможности, ведь клиент меня на это не уполномочивал – он не хотел выносить сор из избы. Но я попытался получить записи с камер видеонаблюдения, которые установлены в их дворе. Только оказалось, что они стоят лишь для проформы, а запись не ведется. Так что меня снова постигла неудача, но я все еще не терял надежды найти доказательства Юлиной невиновности. – Иван Кузьмич замолчал, провожая взглядом группу подростков, прошедших мимо нас. Когда они вышли на улицу, он продолжил: – Кроме всего прочего Грибов обвинял Алферьеву в том, что она разбила его «Лексус» прямо около гаража. В поисках свидетелей этого происшествия я отправился в гаражный кооператив. Там камер видеослежения не было совсем. Поговорив с охранниками, я узнал, в чью смену около бокса Грибова появились осколки фар и фрагменты бампера его автомобиля. Но вот беда – тот, кто дежурил в ту ночь, ничего вспомнить не смог! Весь вечер, сидя в своей будке, он в одиночку цедил белую, после чего всю ночь мертвецки спал. И повод у него для пьянства был железный – день рождения горячо любимой тещи.

– Ясно, со свидетелями вышел полный облом, – резюмировала я. – А что с основным подозреваемым? Я имею в виду Сергея Гудкова.

– Я разговаривал с этим подонком. Он не отрицал, что общался с Юлей в отсутствие своего двоюродного брата. Дескать, пришел к Павлу по делу, но не застал его дома. Алферьева же стала его обхаживать, искушать, постепенно снимая с себя одежду. Сергей едва вырвался из ее цепких объятий и унес оттуда ноги, – Дедикин саркастически усмехнулся.

– А с Галиной Чаусовой вы не общались? – поинтересовалась я.

– Нет, – Иван Кузьмич озадаченно мотнул головой из стороны в сторону. – А кто это?

– Это бывшая сожительница Грибова. Он бросил ее из-за Алферьевой, – пояснила я.

– Да-да, я вспомнил. У меня в планах была встреча с ней, но я не успел ее опросить – Грибов меня уволил.

– Ясно. А как насчет Владимира Панютина, помощника Павла Игоревича?

– Признаюсь, этот парень мне с самого начала не понравился. Какой-то он мутный, неестественный. Только у него было неоспоримое алиби – Владимир ездил вместе с Грибовым в ту командировку. Я чувствовал – надо следить за Гудковым, но мне не хватило времени. Клиент потребовал меня к себе с отчетом. Мне не удалось убедить его, что Алферьева сама жертва. Павел стал упрекать меня в непрофессионализме, причем делал он это в крайне нелицеприятной форме. Я же не мальчик, чтобы все это выслушивать, поэтому нанес Грибову контрудар, напомнив о том, что пятнадцать лет назад он едва не перешел в разряд уголовников.