Николай Зорин - Человек, которого я убил

Имя следователя Максим вспомнить не смог, но Полина решила сама это выяснить позже.

– Когда произошло убийство?

На этот вопрос Максим тоже почему-то ответить не смог. Он совершенно запутался во времени.

– Следствие велось очень долго, может быть, год, может, два… А может, и несколько месяцев. Понимаете, там нет времени.

– Где это – там? – испуганно переспросила Полина, она все больше и больше убеждалась в его невменяемости.

– В тюрьме, – просто ответил Максим. – Там все дни настолько одинаковы, что невольно погружаешься в спячку. Я спал…

– А ваши сокамерники? Неужели…

– Сокамерники? – Максим удивленно на нее посмотрел. – Не было никаких сокамерников.

– Странно. – Что-то во всем этом было не так. От начала до конца не так. Может, Максим и сумасшедший, но дело не только в этом.

– Ужасно болит голова, – признался он вдруг. – Иногда просто невозможно вынести.

И опять ей стало очень его жалко, и захотелось немедленно помочь, облегчить его боль.

– А ваши родственники… – начала она, но он перебил:

– Мои родственники не желают иметь ничего общего с убийцей. Я их вполне понимаю и не обижаюсь. Не знаю, как бы я сам повел себя на их месте. Наверное, точно так же. Я убил человека, понимаете? Убил и даже не помню за что, не могу вспомнить, кто он такой. Этого нельзя простить. И то, что суд меня оправдал, для них ничего не значит.

– В этом сначала нужно разобраться, – горячо возразила Полина. – Ваш адвокат считал, что это была самооборона. Может, он был не так уж и не прав? Расскажите еще раз, с самого начала, не упуская ни малейшей детали, все, что с вами произошло.

– Мы стояли в прихожей у зеркала. Я прицелился, но не смог выстрелить. Он стоял передо мной и не пытался защититься. Все это продолжалось мучительно долго. Шел дождь, капли громко били в оконное стекло…

– Вы слышали, как идет на улице дождь, из прихожей?

– Слышал… Да, точно, шел дождь, это-то я хорошо помню. А потом я все-таки выстрелил – ужасный грохот и разбившееся зеркало. Да, зеркало. – Максим поморщился. – Теперь в прихожей на обоях темный прямоугольник в том месте, где оно висело, очень неприятно, все время напоминает.

– Ну хорошо, что было дальше?

– Я стал ждать, когда за мной придут и арестуют, но почему-то никто не появлялся. Кажется, вышел на улицу и долго бродил. Потом вернулся.

– Когда же приехала полиция?

– Не помню, наверное, под утро. Во всяком случае, мне казалось, что прошло много времени.

– Кто ее вызвал?

– Соседи. Наверное, соседи. Услышали выстрел и вызвали.

– Часов через пять?

– Какое это имеет значение?

– Очень большое! – Полина поднялась и возбужденно заходила по офису, не заметив, что совершенно спокойно, совсем как раньше, движется. Ходить в волнении было ее старой, давно утраченной привычкой. – Очень большое, – повторила она. – В вашем рассказе ничего не сходится!

– Вы мне не верите? – расстроился Максим.

– Верю. Вам. Но… Не знаю, тут что-то не так. Вас не могли на все время следствия поместить в одиночную камеру. Вы не могли слышать дождь за окном, находясь в прихожей. Соседи не стали бы ждать так долго, чтобы вызвать полицию. И… странно, что вы совершенно не помните, почему убили.

– Если бы можно было вернуть записку! – почти прорыдал Максим. – Мой адвокат… Он, наверное, подкупил следователя, чтобы записка затерялась.

– И это тоже странно. Но с вашим адвокатом я попробую связаться, поговорить в неформальной обстановке, может, он мне и расскажет. Хотя сомневаюсь. – Полина вернулась на место, в задумчивости побарабанила пальцами по столу. Весь рассказ Максима совершенно нелогичен, но ведь и то, что происходит с ней самой, тоже абсолютно нелогично. Почему она прекрасно видит Максима, а вот этот стол, например, не видит? И кресло, в котором Максим сидит, не видит – он словно завис в темноте. А в парке дерево, на которое он опирался, видела. – И, кроме того, мне придется встретиться с вашими родственниками, знакомыми, со всеми, кто вас хорошо знает. Мне понадобятся адреса, телефоны, любые контакты.

– Да, разумеется, – словно через силу согласился Максим. – Записывайте.

Полина достала из ящика своего необъятного стола чистый листок и ручку. Подумала и вытащила целую пачку бумаги. Максим терпеливо ждал, пока она приготовится – ему самому нужно было время, чтобы преодолеть в себе психологический барьер: имена и адреса близких людей почему-то доставляли ему почти физическую боль. Но он с собой справился.

«Родители», – написала она сверху на листе в виде заголовка. Он, слегка дернувшись, продиктовал имена и контакты, указал место работы того и другого и, вдруг воодушевившись, рассказал забавную историю из своего детства – ее Полина зачем-то тоже подробно записала. Потом все тем же восторженно-нервным тоном поведал, что собирался жениться.

«Невеста», – записала Полина на следующем листе. Максим продиктовал ей номера ее телефонов и адрес.

«Друзья и коллеги», – написала она ниже и вопросительно посмотрела на него. Максим, нетерпеливо махнув рукой, быстро продиктовал ей контакты знакомых, пояснив, что друг у него был только один, но с ним он поссорился, а с коллегами по работе давно не виделся, потому что примерно за полгода до убийства перешел на удаленную работу.

– Лучше я расскажу вам про свою невесту, – отмахнувшись от ее назойливых вопросов о знакомых, как от чего-то совершенно несущественного и мешающего, вдохновенно проговорил он. – Мы познакомились с ней в том самом парке, где встретились с вами. Она сидела на скамейке возле оркестра, слушала музыку, а потом вдруг заплакала. Меня это поразило. Простая, незатейливая мелодия так на нее подействовала. Я никогда не видел…

– Хандошкин? – перебила его Полина. – Звучал Хандошкин? Вариации на русские темы?

– Да. – Он удивленно на нее посмотрел. – Откуда вы знаете?

– Не важно. Простите, что вас перебила.

– Оказалось, что музыка здесь ни при чем, – продолжал он, испуганно на нее посматривая. – Или почти ни при чем. Из закрытого фонда, где она работала, пропала ценная книга.

– Она работала в библиотеке? – удивилась Полина. – Как ее звали?

– Татьяна.

– Татьяна? – Она с облегчением вздохнула. – А я подумала… Не важно, не важно. Пожалуйста, продолжайте. – И чтобы скрыть свое волнение, она снова стала записывать.

– Ценная книга, редкое издание… – сбившись, пробормотал Максим, и вдруг черты его лица исказились ужасом, он посмотрел на нее точно тем же взглядом, как в парке. – Что вы делаете? – закричал он. – Кто вы такая?

– Простите, кажется, я забыла представиться. Меня зовут Полина Лаврова, я…

– Вы пишете! – словно уличая ее в каком-то страшном преступлении, бросил он ей в лицо. – Пишете! Зачем вам писать то, что вы никогда не сможете прочитать?