Николай Зорин - Человек, которого я убил

И все-таки – с кем же она здесь встречалась?

Виктор открыл ящик стола, надеясь найти какую-нибудь запись. Полина иногда по старой привычке делала пометки. Во всяком случае, дома на ее столе он видел тетрадь с номерами телефонов, какими-то короткими набросками мыслей и прочим. Но никаких записей об этой встрече он не нашел, зато наткнулся на Полинину рукопись.

Сначала ему показалось, что это что-то вроде протокола разговора Полины с Даниловым, только смущало слово «Пролог», потом понял, что это роман.

Полина пишет роман о Максиме?

Не понятно почему, это его ужасно взволновало. И стало немного жутко. И неудобно его читать. Словно он незаконно, без спросу проник в сокровенную тайну Полины. Было в этом что-то непорядочное и…

Виктор отодвинул от себя стопку, решив, что просто не имеет никакого морального права читать рукопись. Это было бы равносильно тому, как красть из ящика чужие письма или от праздного любопытства заглянуть в чужой дневник.

Впрочем, любопытство его было совсем не праздным. И не любопытством вовсе… Но все равно!

Верхний лист от резкого движения отделился от рукописи и спланировал на пол. Виктор поднял его и случайно выхватил глазами первую строчку: «До самого последнего момента он не верил, что я смогу в него выстрелить». И не удержался, прочитал всю рукопись до конца.

Убийство. Тюрьма. Встреча с призраком. Мучительное беспамятство. Груз вины. И все это ей рассказал Максим? История ей показалась интересной, и она решила ее записать? Нет, тут что-то другое. Не похоже это на запись чужой исповеди. Если и исповедь, то… То чья? Полинина? Она уж точно никого не убивала и не могла даже в мыслях захотеть убить.

Да нет, просто решила попробовать себя в литературе – что тут такого? Ничего страшного в этом нет. Наоборот, он радоваться должен, что у Полины появилось ее личное дело, способное увлечь.

Все так, если бы героем романа был любой другой человек, кроме Максима, этой темной, неуловимой лошадки. И потом… дело не только в выборе персонажа, дело в фактах. Получается, она знала, что Максим Данилов – тот самый человек, который был изображен на рисунках Кати Семеновой. Знала и не сказала ему об этом, скрыла. Зачем? Да и откуда узнала, ведь Максима она просто физически не могла увидеть. Он сам ей сказал об этом? Если верить рукописи, нет. Тогда как?

Тогда вывод один: Полина перед аварией успела выйти на Максима, но почему-то скрыла это от него. А может, просто не успела сказать, а потом забыла.

Забыла на целых десять месяцев. И только сегодня ранним утром, когда Максим появился в агентстве, вдруг вспомнила? Но роман-то тут при чем? Не за одно же утро она успела столько написать.

Виктор разложил рукопись на столе, тщательно изучил каждый лист – все они были исписаны одной и той же масляной черной пастой и выглядели одинаково свежими.

Ну хорошо, решил Виктор, все это она написала сегодня. Трудно в это поверить, но ладно, можно принять за факт. Данилов с утра пораньше явился в офис, рассказал занимательную историйку и исчез (на звонки не отзывается, в квартире уже третий день не появлялся), а она принялась строчить, строчить… Прониклась и написала… И начала расследование. И убедила его принять в нем участие…

Никакой такой истории никакой такой Максим рассказать ей не мог. Потому что никаких таких сумасшедших не бывает. А то, что это самое настоящее безумие, сомневаться не приходится. Не было никакого Максима сегодня в офисе, не приходил он и не разговаривал с Полиной. Все она выдумала…

Не выдумала, а вообразила. Не вообразила, а… Сошла с ума?

Подсознательно с самого начала, с момента аварии, знала, что Максим виноват в том, что с ней произошло. Подспудно обвиняла его в своей слепоте, но только сегодня утром все поняла. И придумала ему наказание – это странное убийство, беспамятство, преследование призраком убитого. Но тут же его и пожалела, решила помочь, расследовать его преступление.

Высшая степень безумия.

Но что же теперь делать? Как ей помочь? Продолжать расследование, делать вид, что ничего страшного не происходит? Он не сможет так притворяться, выдаст себя самым ужасным для нее образом. Потому что, если она поймет, что он ее обманывает, подыгрывает, как подыгрывают сумасшедшим, не только никогда не простит, вообще неизвестно, что может случиться. Но что тогда? Правды ей открывать тоже нельзя.

Да этой правды даже самому себе до конца открывать нельзя. Он не вынесет такой правды, сам свихнется.

Он резко вдохнул и выдохнул воздух – он все еще был пропитан чужими духами. Вот с кем она здесь встречалась? И где сейчас?

Виктор набрал номер Полины, но телефон она отключила. Ужас его достиг такой степени, что он готов был завыть. Что ему делать, где ее искать?

Зазвонил телефон на столе. Он схватил трубку в какой-то ожесточенной радости, совершенно не сомневаясь, что это Полина – хотя с какой стати она стала бы звонить в офис?

– Да! – закричал он, снова почувствовав головокружительное облегчение.

– Здравствуйте, – нервно проговорил незнакомый женский голос. – Я не могла бы поговорить с Полиной?

Это был удар ниже пояса. Виктор истерически расхохотался.

– Простите, – совсем расстроился голос в трубке. – Просто Полина звонила сегодня утром мне из вашего агентства, но я…

– Зоя Михайловна? – все еще не в силах подавить в себе смех, заикаясь, предположил Виктор.

– Нет! – испугалась женщина на том конце провода. – Я Татьяна Швецова… хорошая знакомая Максима. А вы звонили и Зое Михайловне? Какой кошмар! Позовите, пожалуйста, Полину!

– Полины сейчас нет, – горестно всхлипнул от неукротимого смеха Виктор. – Но я в курсе дела.

– Мне нужно срочно с вами встретиться.

– Хорошо. Давайте завтра. – Встречаться сейчас с кем-либо у него не было ни сил, ни желания. Тем более с Татьяной, невестой этого самого Данилова.

– Нет, сегодня. Пожалуйста. Я просто с ума схожу от волнения. Утром… Полина мне не успела сказать, в чем дело. Я… не дала ей договорить. Потому что была еще слишком обижена и… А потом стала ему звонить… Я весь день звонила, но Максим не отзывается. Вы не знаете, что с ним случилось?

– Ладно, – неохотно согласился Виктор, – приезжайте.

Он продиктовал ей адрес и поскорее положил трубку, не зная, что отвечать. Он был совершенно не готов к такому разговору.

Впрочем, и через полчаса, когда Татьяна появилась в агентстве, готов к разговору он не был.

Она оказалась очень миловидной девушкой, примерно Полининого возраста, только сильно испуганной и какой-то по жизни неуверенной в себе.

– Здравствуйте, – возбужденно прямо с порога заговорила Татьяна, но тут же сама себя оборвала: – Простите, мы ведь уже здоровались. Сама не знаю, что говорю.