Николай Пономаренко - Чеченский транзит

- Это не смертельно. Пришьют ему раковину на место. У меня круче было. - Сунув руку за пазуху, Василий вынул висевшую на цепочке пулю. - Знаешь, откуда эта дура? Из моего сердца! Представляешь?!

- Не представляю.

- Снайпер. В Чечне попал в меня перед самой отправкой нашего ОМОНа обратно в Петербург. Прямо в сердце. Я сам не верил, пока мне после операции газету не показали. А потом ещё по телеку видел: режут меня, из левого желудочка пинцетом вот этот кусочек достают. И Галия рядом. Я знаю, как ты ругался, нуждался в помощи, а она в это время со мной возилась. Выходила меня в считанные дни. Я когда-то читал про филиппинских медсестер, которые после инфаркта человека ставят на ноги за сутки. А Галия меня после такой операции подняла! Короче, когда я наш ОМОН на вокзале встречал, некоторые пугались. В Чечне видели рану в сердце, а я живой их встречаю! Представляешь? Меня на самолете в Питер доставили, а они поездом чухали. И я, убитый, их встретил!

- Мне кажется, мы могли встретиться раньше: в том санитарном самолете были и мы с Иваном!

Встреча вернувшихся с войны была совсем не похожа на те, что знакомы по кадрам кинохроники 1945-го. Поезд подошел к перрону хозяйственного двора вокзала, недоступному для граждан. Туда же, где сгружаются цинковые гробы с телами погибших. На вокзале, полном народа, никто и не подозревал, что двести пятьдесят вооруженных воинов сходят с поезда совсем рядом, но скрытно для посторонних глаз. Почему? Парням было плевать, как их встречают. Главное - дома, главное - живые. На перроне их ждали только десяток сослуживцев, руководство и журналисты. Едва появился вдали локомотив, как операторы забегали, как сумасшедшие, стараясь не упустить что-нибудь важное. Заходили в вагоны, поднимались на башни кранов, чтобы снять картины сверху. Для них запустили несколько сигнальных ракет. Видеокамеры выхватывали в толпе боевые детали - спаренные рожки автоматов, перемотанные синей изолентой, следы от пуль на бронежилетах. Журналисты с микрофонами приставали:

- А что больше всего запомнилось?

- Воды нет и еды мало.

- Мы с местными делились.

- Чеченцев там нет, только русские остались в городе.

- И города нет. Равнина. Даже деревья скошены, как трава.

- Мы шли за армией, расчищали районы от оставшихся боевиков. Но часто оказывались впереди солдат.

- Вон того парня пуля "подстригла". Прямо над головой просвистела. Непонятно, откуда и кто стрелял. Потом этого снайпера нашли, застрелили.

- Убивать приходилось?

- Да. Война же.

- Много рожков истратили?

- Там не рожками, там цинками считают.

- Снаряд попал в наше расположение. Солдат стоял в метрах десяти от меня. Первогодок из внутренних войск. Ему осколком голову отстригло.

Как ни странно, бойцы ОМОНа все до одного были трезвые. Казалось бы, с войны едут, в поезде скучно и водки - завались. А почему-то не пилось! Это встречающие были "под балдой" и предлагали выпить за встречу.

- Пока ты ездил, у меня дочка родилась. - Обнимал рыжего друга невысокий крепыш.

- Поздравляю. - Рыжий сам был многодетным отцом, и его сейчас так тянуло домой к своим пятерым!

Родственников предупреждали о прибытии поезда из Чечни, но встречать просили в здании ОМОНа. А так хотелось бы видеть здесь своих мальчишек, встречающих папу с фронта! Среди других бойцов, средь этих ящиков с оружием и патронами.

Радость радостью, а работа продолжалась. Эти самые ящики грузили в автобусы, выстроенные друг за другом на всем протяжении платформы. Когда все сели, колонна тронулась. Автомашины ГАИ ехали в голове и в хвосте. Люди на Невском, видевшие автопоезд, спрашивали друг друга: откуда и куда едут эти милиционеры в таком количестве? Вернувшихся с войны, уцелевших должны были усыпать цветами, махать им руками, кричать "ура!", приветствовать. Вместо этого - озадаченные взоры. Если тайно убывают на войну и так же тайно возвращаются, то за кого воюют? За что воюют? Народ грамотный, поймет, только объясните, не задавайте таких вопросов: почему таятся эти жертвенность и героизм?! Колонна проехала - и все. А в автобусах сидели те, кто совсем недавно переступал на улицах через трупы, которые не успевали убирать, кто видел убийства и сам убивал и мог бы расстаться с собственной жизнью. Те, кому в уши вложили такую идею: если не наведем порядок во всей России, то его не будет и в каждом конкретном городе. Так-то оно так, нельзя было оставлять в покое криминальную республику-паразита, но во всем чувствовалась какая-то фальшь, во всей войне. Кто-то жизни теряет или калечит, а кто-то обогащается на этом. Проклинают правителей овдовевшие, осиротевшие.

Симонов поехал на базу ОМОНа в одном из автобусов. Его приветствовали, удивлялись, что живой.

Сдав Ивана врачам, Гусаров позвонил в Калининградский РУОП и сообщил о чеченцах, плененных в бункере.

- Это те самые, которых вы вчера пытались задержать в связи с отравленной водкой.

- Кто вы?

- Да так, проездом.

Андрей, Галия и Симонов вышли на порог госпиталя.

- Что делать?

Они стояли и, не размыкая губ, общались. Все трое видели одно и то же - передвижение Казбека, Вахира и Буташева.

- А как мы их найдем там, за бугром?

- Так же, как и здесь.

- И ты поедешь?

Галия утвердительно кивнула.

- Догоняйте их, на меня не оглядывайтесь.

- У тебя документы есть? - спросил у неё Гусаров.

У Симонова все отобрали в Чечне, но он предложил выход:

- Поедем в Черняховск, оттуда - на базу катеров. Морем будет быстрее всего. Самолетом сложнее - виза, билеты...

- Угонишь катер?

- Я там служил на действительной.

Дорогой Симонов поведал Гусарову о своих приключениях. Его действительно парализовало от мазраевского угощения на площадке шашлычника Бахрама. Могли бы убить, отдать в рабство, но такие, как он, специалисты были самыми необходимыми в готовящейся к войне республике. Симонову предложили наемничество, посулили хорошие деньги. Вася только удивлялся такому предложению: неужели чеченцы верят, что русский за деньги станет воевать с соотечественниками? Все равно Мазраева распирало от гордости. Он будет за веревку, как зверя, водить на занятия боевиков самого сильного командира Петербургского СОБРа! Как Вася ни противился, его первое время силой таскали проводить занятия, выпытывали, заставляли. Вокруг Чечни уже стояли русские войска. Журналистов российская армия по части информирования держала на голодном пайке, зато люди Президента Чечни радушно встречали их. Особенно иностранцев. Одному бибисишнику Симонова и продали. Коварно, по-восточному. Якобы вот он, спецназовец из Петербурга, обучает гвардию Президента. Сфотографировали его на фоне тренирующихся боевиков. Вася возмутился и лег. Что ему ни делали - лежал к не вставал. Содержали его, строптивого, потом в тюрьме. Бежал во время обстрела и встретил питерский ОМОН в каком-то здании. Присоединился и в удовольствие повоевал, желая расквитаться. Особенно старался, когда брали здание МВД. Нашел-таки Мазраева, потрогал за жирное пузо. А на следующий день его сразила пуля.