Антон Некрасов - Джихад-Такси 2008

— Что ты хотел мне сказать? — он неумело скрывал чувство нарастающей тревоги.

— Зачем так на нее смотришь? — напрямик спросил Даур.

Пальцы рук сжались в кулаки.

— На кого я смотрю?

Ражден затравленно оглянулся и с облегчением отметил тот факт, что многие из гостей наблюдают за его беседой с Дауром со стороны.

— На Нино.

— Слушай, Даур, зачем ты мне такие кислые слова говоришь? — он выдавил из себя кривоватую ухмылку. — У тебя зачем такая претензия ко мне? На каком таком основании? Как хочу, так и смотрю. Это мое личное дело! Ты пришел ко мне на праздник, а не я к тебе. Это мое кафе. Я тут хозяин. Ты гость…

— Я, может быть, и гость, — согласился Даур. — Но у тебя нет права смотреть так на мою невесту!

— Какую невесту, слушай? — напирая на молодого человека словесно, Ражден машинально отступал от него шаг за шагом. — Никакая тебе Нино не невеста. Она — свободная девушка! Ты делал ее отцу предложение?

— Это тебя не касается! — Даур чувствовал, как в нем закипает кровь.

— Любой может смотреть на нее, как хочет…

Даур не выдержал. Стремительно надвинувшись на Раждена, он выбросил вперед правую руку. Тот не успел заслониться. Кулак врезался в круглое мясистое лицо и заставил Раждена отлететь назад. Он с трудом удержал равновесие, чтобы не упасть. Из правой ноздри показалась тоненькая струйка крови.

— Ах, ты!..

Однако Ражден не спешил наносить Дауру ответного удара. Вряд ли он вообще собирался это делать. Даже в подвыпившем состоянии Веселия отлично понимал, что в рукопашной схватке ему не выстоять против атлетически сложенного Даура и десяти секунд.

Песни за столом разом оборвались, несколько женщин закричали, и к реке бегом устремилось сразу несколько человек.

— Я тебя предупредил, Ражден, — Даур продолжал наступать. — Не смотри на Нино так. Второго такого предупреждения не будет.

Для верности он собирался нанести Раждену еще один удар по лицу, но в последний момент передумал и просто толкнул его в грудь. Ражден нелепо вскинул руки. В этот момент к ним подоспели мужчины, и два человека решительно завернули Дауру руки. Он не стал сопротивляться. Он уже сделал то, что хотел сделать. Еще один мужчина встал между ним и Ражденом. Четвертый положил Веселии руки на плечи. Ражден раздраженно скинул их и отошел в сторону. Промокнул кровь под носом тыльной стороной ладони.

— Убирайся отсюда! — зло выкрикнул он, глядя на Даура.

Даур дернулся, но двое мужчин по-прежнему крепко держали его за руки.

— Щенок! Я пригласил тебя, хлеб-соль дал, а ты по лицу меня бить! — распалялся Ражден, чувствуя себя теперь в полной безопасности. — Не попадайся мне на глаза больше, Даур! У нас теперь с тобой совсем другие разговоры будут! Ты мне еще ответишь за эту кровь!

Вокруг них уже сомкнулся большой круг наблюдателей. Среди них стояла и Нино, тревожно глядя на возлюбленного. Даур успел пожалеть о своей вспыльчивости. В центр круга вышел Малхаз. Дымящейся трубки в руках седовласого старца уже не было. Он мрачно посмотрел сначала на Раждена, затем на Даура и коротко произнес:

— Прекратите.

Взгляды всех присутствующих обратились к Малхазу.

— Что вы здесь устроили? — прежним спокойным голосом продолжил старик. — Нехорошо, Даур. Зачем людям праздник портишь? Зачем на уважаемых людей с кулаками бросаешься? Да и ты, Ражден, тоже хорош. Неужели нельзя было спокойно разобраться?

— Да что я?.. — запальчиво бросил не успевший успокоиться Ражден.

— Тихо! — осадил его Малхаз. — Молчи, когда старшие разговаривают! — Он сам помолчал немного. — Мы не хотим наблюдать здесь драк. На вас смотрят дети, на вас смотрят женщины. Вы должны успокоиться. Должны держать свои эмоции в узде. Пожмите друг другу руки и возвращайтесь к столу. А ты, Даур… — старик вновь посмотрел на молодого человека. — С тобой мне нужно поговорить. Но не здесь и не сегодня. Зайди ко мне на днях, и я дам тебе один дельный совет. Знаю, как помочь твоей беде…

— Беде? — не понял его Даур.

Но Малхаз больше ничего не сказал. Развернувшись, он неторопливо двинулся обратно к столам. За ним потянулись и остальные. Даур стоял, нахмурившись, и не мог себя заставить протянуть Раждену руку в знак примирения. Однако и ослушаться он тоже не мог. Кто-то неловко и робко потянул Даура за рукав. Он обернулся. Рядом с ним стоял двенадцатилетний Есмал, живший по соседству.

— Твоя мама, Даур… — мальчик запнулся, но тут же поспешил продолжить: — Она умирает. И зовет тебя.

— Прости, я не хотела портить тебе праздник, сынок, — женщина говорила тихо, с придыханием, и Дауру пришлось низко склониться над кроватью, чтобы слышать каждое ее слово. — Но я чувствую, что часы мои сочтены… Я должна была попрощаться с тобой.

Даур почувствовал, как к горлу подкатил предательский ком. Непрошеные слезы сами собой навернулись на глаза.

— И не надо плакать, — мать строго посмотрела на него и тут же продолжила: — Мой сын не должен уметь этого делать. Не к лицу мужчине, — она взяла Даура за руку. — Лучше дай мне фотографию…

Он сразу понял, о чем идет речь. Приподнявшись с кровати, Даур потянулся и взял с тумбочки небольшую прямоугольную рамку коричневого цвета с вставленным в нее снимком. Хотел было передать матери, но та отрицательно покачала головой.

— Нет. Это тебе, сынок. Возьми.

Даур не ответил. Взгляд его упал на старое черно-белое изображение. На снимке был он сам в возрасте семи лет, мать, в то время еще совсем молодая, и отец, которого Даур помнил очень смутно. Сходство между Акубардиа-старшим и его сыном, таким, каким он стал сейчас, к своему двадцатичетырехлетию, было поразительным. Даур отмечал это всякий раз, когда видел этот снимок в коричневой рамке. Мать никогда не убирала фотографию с тумбочки.

Воспоминания об отце у Даура были весьма скудными. Акубардиа-старший исчез из их жизни в далеком теперь девяносто втором. Пропал без вести во время Великой Отечественной Войны, как называли сами абхазы сепаратистский мятеж. Ушел в горы и не вернулся. В те годы так случалось со многими.

— Ты помнишь его, Даур? — голос матери прервал мысли молодого человека.

Он снова склонился к ней. Тоскливо скрипнули пружины кровати.

— Помню. Я еще маленький был. Шакалы в горах кричали, я плакал… А папа мне говорил: «Неужели, сынок, ты какого-то шакала боишься?»

— Да, — Даур чувствовал, что каждое новое слово дается матери все с большим и большим трудом. — Если бы ты попытался выяснить его судьбу… Кто-то говорил, что его видели в Москве. Но не верю я. Ошиблись люди. Он бы наверняка попытался нас отыскать…

Эта часть истории тоже была прекрасно известна Дауру. В деревне об этом ходили разговоры, и молодой человек не мог их не слышать. Тот же Малхаз Гугуава не раз поминал Акубардиа добрым словом. От него же Даур слышал, что брак с его матерью был в жизни отца вторым по счету. Первый раз он был женат на русской женщине, которая впоследствии оставила этот бренный мир, и у них был сын. Если слухи о том, что отца видели в Москве, и имеют под собой хоть какое-то реальное обоснование, то это может быть связано только с первым браком и прямым потомком от него. Но мать была права. Отец обязательно нашел бы возможность связаться с ней и с Дауром. Иначе он поступить не мог…