Антон Некрасов - Джихад-Такси 2008

— Наглеть не буду, — успокоил абхаза Темыч. — В конце концов, ты прав. Хоть мы и не друзья с тобой, но и не чужие люди вроде. Гони десять штук, и мы в расчете.

— Может, и пяти хватит, да? — осторожно предложил Гурам.

Темыч затянулся еще раз, а затем щелчком отправил окурок в дальний угол бокса. Гогричиани молча отследил эту траекторию взглядом.

— Ты не на базаре, хачик, — последовал жесткий ответ. — Или давай десятку, или я прямо здесь и сейчас посчитаю твои зубы рукояткой своего «Магнума». Хочешь? Помнишь, как нам было весело позапрошлой зимой?

Гурам помнил и совсем не желал повторения того давнего кошмара. Со вздохом он выдвинул верхний ящик стола, отсчитал положенную сумму и протянул ее Ремезову. Тот не стал перепроверять. Сунул деньги в карман и поднялся со стула.

— Ну все, — резюмировал он. — Мы погнали. Приятно было в очередной раз иметь с тобой дело, Гурам. Если что, обращайся и впредь. Урюка твоего задроченого я сейчас пришлю.

— Какую сумму вы ему озвучили, Артем? — запоздало воскликнул Гогричиани, когда его визитер уже находился на полпути к порогу.

Темыч обернулся.

— Пять штук.

Гурам удовлетворенно кивнул. Ремезов вышел из бокса, и дверь за ним захлопнулась сама собой. Гогричиани с трудом выбрался из-за стола и прошелся по помещению, разминая затекшие ноги. Самое неприятное осталось для него позади. И, положа руку на сердце, Гурам признавал, что он еще дешево отделался. Иногда, когда он обращался к своей местной крыше за помощью, набегала и куда более существенная сумма. Гурам полагал, что сегодня Темыч просто был в хорошем настроении.

Лязгнула створка, и Гогричиани обернулся на звук. На пороге бокса, понурив голову, стоял с мрачным видом Даур.

— Прости, Гурам, я…

Гогричиани устало махнул рукой.

— Забудь, да? — он двинулся навстречу Дауру и остановился в полуметре от него. Пристально вгляделся в лицо «бомбилы», и молодому человеку показалось, что в глазах Гурама мелькнуло искреннее сочувствие. — Как ты сам-то, дорогой? Сильно пострадал, да?

— Не очень, — Даур потер ушибленную шею, а потом прислушался к болевым ощущениям в области ребер. Он действительно чувствовал себя более или менее сносно. — Могло быть и хуже. Но я пытался дать им достойный отпор, Гурам…

— Я знаю, — Гогричиани покачал головой. — Вай, вай! Ну ты подумай, дорогой, какие страшные эти русские, да? Звери просто, а не люди. Честное слово! Взять и избить человека из-за такого, казалось бы, пустяка. Скажи спасибо, что не убили, да?

— Да, — машинально ответил Даур.

— Нет, я серьезно, — Гогричиани заложил руки за спину и слегка качнулся на носках. — Ты и впрямь легко отделался, Даур. Тут скины недавно на рынке такой погром устроили! Слышал, да?

— Нет.

— Э-э-э, кошмар просто! Двое убитых, десять раненых… Все выходцы с Кавказа. И за что, ты подумай? Ни за что. Просто потому, что им так захотелось, да? Не любят тут нашего брата. Ай, как не любят. Если бы не этот бизнес, честное слово, развернулся бы и уехал. Ужасный город, ужасные люди… — Гурам помолчал, наблюдая за тем, какой эффект производят его слова на собеседника. Однако Даур по-прежнему не поднимал головы. — Но не могу. От меня многие зависят. Ты, например, Астамур тот же… Все остальные, кто мне поверил и приехал сюда на пропитание зарабатывать. Как я смогу им в глаза смотреть, если уеду? На кого брошу все это? — он сделал рукой широкий жест. — Одна надежда, Даур. Говорят, времена меняются. А вместе с ними и люди меняются. Слабая, конечно, надежда, но куда без нее? Никуда, да?

Гурам слегка тронул Даура за плечо, и тот поднял на своего хозяина полный грусти взгляд.

— Хочешь чаю, да? — радушно предложил Гогричиани, выпячивая нижнюю губу. — Или чачи? Проходи, садись, дорогой. Могу представить, как тебе тяжело…

Он осторожно повел Даура вперед и усадил на стул рядом со столом Шангелиа. Молодой человек не сопротивлялся.

— Но ты забудь, да? — Гурам уже суетился с чайником за спиной «бомбилы». — Забудь, я тебе говорю. Неприятно, да, но с кем не случается. Говорю тебе, радуйся, что жив остался. Что еще солнце видишь, небо видишь. Воздухом дышишь, да?

— Я должен им пять тысяч долларов, — глухо произнес Даур, не поворачивая головы.

— Вай, зачем так говоришь? — Гурам вернулся, сел на место Шенгелиа и тяжело положил перед собой сцепленные в замок руки. — Какие деньги? Они когда уходили, разве сказали тебе, что ты им еще что-то должен?

— Нет, — Даур покачал головой. — После того, как этот с золотым зубом поговорил с тобой, они отпустили меня, сели в свою машину и уехали. Никто ничего не сказал. А я к тебе пошел. Покаяться…

— Да не в чем тут каяться, дорогой, — всем своим видом и в первую очередь демонстративно беспечным голосом Гогричиани старался приободрить работника. — Они ничего не сказали тебе потому, что не о чем уже было говорить. Я заплатил им за тебя, вот они довольные, как ишаки, и укатили.

— Как заплатил? — вскинулся Даур. — Сколько?

— Сколько ты и сказал, да? Пять тысяч долларов, — заметив, как при этом испуганно расширились глаза Даура, Гурам поспешил его успокоить: — Ну а что тут можно было сделать? Не позволять же им закапывать тебя где-нибудь в лесу? Эти шакалы могли бы… Говорю же — звери, да? Но кем бы я был, если бы не вступился за своего брата, апсуа, да? Ты из Абхазии, я из Абхазии. Мы должны помогать друг другу. А иначе мы были бы такими же, как и они…

— Но, Гурам… — от обуявшего его волнения Даур с трудом подбирал слова. — Слушай, как же я отдам тебе такую большую кучу денег?

— Э-э-э, о чем говорить? — Гогричиани подался вперед и похлопал Даура по руке. — Я же говорю, свои люди, а ты все про деньги. Отработаешь, договоримся. В общем, видно будет…

Бледность покрыла лицо «бомбилы». Последние слова Гурама не только не успокоили его, но и, напротив, только усилили чувство горечи. Теперь о том, чтобы отработать в таксопарке до конца месяца, а затем благополучно отбыть в Лдзаа, не могло быть и речи. Пять тысяч долларов Дауру не отработать и за два года. Вместо того чтобы отдать те незначительные долги, которые у него были, он влез в еще большие. И все из-за этой проклятой аварии. Мысль о том, что Гогричиани мог быть как-то причастен к происшедшему, не приходила Дауру в голову.

Он готов был расплакаться от собственной беспомощности. Щелкнул электрический чайник, и Гурам поднялся из-за стола.

— Тебе покрепче, да? — спросил он Даура.

— Нет, спасибо, Гурам. Я не хочу чай.

— А что тогда? Чачу?

— Ничего не нужно, — Даур монотонно сжимал пальцы в кулаки и тут же разжимал их. — Поеду я? Ладно? Работать надо.

— Прекрати, — Гурам поставил чайник на прежнее место. — Сегодня можешь совсем не работать. Иди в свою комнату, отдыхай. Набирайся сил. И в долг этот день никто тебе не запишет, да? Я поговорю с Астамуром. Он поймет, честное слово. Только… Ты съезди на Большую Черкизовскую и забери машину. Она хоть и гроши стоит, но негоже нам все же добром разбрасываться. Пригонишь, да?