Милдред Дэвис - Комната наверху

Свендсен отбивал дробь, словно и не слышал вопроса. Он опять взглянул на часы. Затем лениво спросил:

— А почему вы стали дворецким?

На губах Уэймюллера мелькнуло подобие улыбки.

— Вы не поверите, если я вам скажу.

— А вы попробуйте.

Уэймюллер задумчиво смотрел на шофера, улыбка исчезла без следа. Наконец он поднялся и подошел к раковине, чтобы выпить воды. Лицо его ничего не выражало.

— Вы когда-нибудь видели Киттен Корвит? — спросил Уэймюллер.

Свендсен оглядел на его узкое грубоватое лицо, волосы с проседью, хлипкую фигуру. Но дольше всего он смотрел в умные карие глаза. Свендсен медленно покачал головой.

— Нет.

На лестнице послышались шаги, и Уэймюллер вдруг затараторил:

— В «Виктории» идет хороший фильм, — сказал он непринужденно. — Про шахтеров. Критики…

— Опять вы о том же! — Это была Патрисия. На ней было черное платье с низким вырезом, все в блестках, на голове лихо сидела красная шляпка, тоже с блестками. В руках она держала черное пальто. — Сегодня не хочу смотреть на всяких там голодающих шахтеров. — Она скорчила рожицу, словно рассчитывая на сочувствие Свендсена. — Честное слово, когда он не требует, чтобы мы читали «Нью-Йорк-таймс», то норовит заставить нас смотреть на голодающих шахтеров. Он говорит, что только дураки читают…

Свендсен решительно взял ее под руку и повел к двери, на прощание кивнув Уэймюллеру.

Несмотря на ненастную погоду и слякоть на улицах, нью-йоркцы не сидели дома, а искали удовольствий. Тысячи машин, устремившихся в город, на подъезде к центру еле ползли. Толпы мужчин, женщин и даже детей фланировали по ярко освещенным улицам, брюки и спортивные куртки чередовались с норковыми шубками и дорогими платьями. Все бары и рестораны были полны. Громкая музыка лилась на улицы, смешиваясь с гомоном толпы.

Машина Свендсена и его спутницы проползла мимо «Капитолия», «Риволи», «Критериона». Наконец внимание Патрисии привлек фильм «Мельницы Господа». Вообще-то она собиралась пойти на мюзикл, но согласилась и на мелодраму.

Герой фильма был изувечен негодяем, и Патрисия сжала руку Свендсена. Возлюбленная героя проявила исключительное благородство, и Свендсен обнял Патрисию за плечи. Когда же негодяя должно было постигнуть возмездие, голова Патрисии уже лежала на плече спутника.

После фильма Свендсен помог ей надеть пальто и довольно долго ждал у дамской комнаты. Выйдя на холод, они протиснулись сквозь шумную толкающуюся толпу к Западной сорок пятой улице, где оставили машину.

Шофер усаживал Патрисию в машину, когда случайно поднял глаза и встретился взглядом с Хильдой, выходившей из театра «Империал» в компании знакомых. На мгновение она заколебалась, затем, ничего не говоря своим спутникам, направилась прямо к Свендсену.

— Мы увидели машину, когда приехали, — сказала она. — Вы ведь не были в театре, правда?

За ее спиной он увидел Дору, Фрэнсиса и Криса. Дора казалась недовольной.

— Нет, мы ходили в кино. — Он последовал ее примеру и не стал употреблять никаких имен и обращений.

При слове «мы» Хильда невольно заглянула мимо него в машину.

— Добрый вечер, мисс Хильда! — с неловкой улыбкой сказала Патрисия. Хильда смущенно взглянула на Свендсена и поспешно ответила:

— Добрый вечер, Патрисия.

— Хильда, я умираю с голоду! — нетерпеливо крикнула ей Дора.

— Иду! Э-э… доброй ночи. — Быстро повернувшись, она вернулась к Крису.

Патрисия улыбнулась Свендсену, когда он сел за руль.

— Она к вам неравнодушна.

Машина отъехала от тротуара.

— Где вы хотели бы поужинать? — Он смотрел только на дорогу, чтобы не наехать на пешеходов.

— Вы что, не слышали, что я сказала? Мне кажется, вы нравитесь Хильде Корвит. Большое везение для шофера. — Она лукаво взглянула на него.

Свендсен обнажил зубы в улыбке.

— Жаль, что ее сестра, Дора, не разделяет чувств Хильды.

— Да она всегда такая. Ужасно высокомерная!

— Вы так мне и не сказали, куда хотите поехать.

— Я выбирала фильм, — благодушно проговорила Патрисия. — Так что теперь выбор за вами.

Свендсен молча свернул на Бродвей, глядя вперед.

— Не правда ли, было здорово?

— Что? — рассеянно спросил он, быстро поворачивая руль, чтобы избежать столкновения с идущей впереди машиной.

— Кино. Правда, он выглядел ужасно, после того как этот — как его? — порезал ему лицо? Не знаю, как та девица решилась выйти за него замуж. Я бы близко не подошла к парню с таким лицом!

— А если бы вы были влюблены в него?

— Ну как бы я могла любить человека с такой внешностью? Можно было бы найти кого-нибудь другого. А вы когда-нибудь влюблялись?

Свендсен свернул на Пятьдесят первую улицу.

— Я когда-то получил два отказа от одной девушки со Стейтен-Айленда.

— А потом она согласилась?

— В конце концов, да.

— Так почему же вы не женаты?

Он остановился на Пятьдесят первой у ресторана «Майен».

— Речь шла не об этом.

Взяв ключ, он вылез из машины и обошел ее, чтобы открыть дверцу для Патрисии. Они выбрали столик в дальнем углу. После десятиминутных размышлений и обсуждения меню, Патрисия решилась на «бренди-александер» и бифштекс. Свендсен заказал виски с содовой и отбивную.

— У вас красивое платье, — сказал он, когда официант отошел. — Корвиты, должно быть, неплохо платят.

— О, платят они хорошо. Это единственная причина, по которой я не ухожу. Вы знаете, жилье, еда, все бесплатно. Но все равно, я не жалею, что они уезжают.

— Почему?

— О, мне предлагали несколько отличных мест, где не надо было заниматься хозяйством. Я… — Подошел официант с напитками, и она умолкла. Потом сказала: — Я уже устала быть горничной. — Патрисия понизила голос и заозиралась. — Наверное, пойду в официантки. Только надо посмотреть, сколько платят. А вы так и останетесь шофером?

— Ага. Мне казалось, вы не жалеете об их отъезде, потому что возникли сложности.

— Господи, нет. По-моему, Корвиты не хуже других. Потом, это даже престижно, вы ведь понимаете. Он такая большая шишка, его имя вечно в газетах, и все такое. Ну, и деньги, конечно. Вы бы видели их дом в Поулинге! — Она манерно отпила глоточек белой жидкости из своего стакана, держа его двумя руками и поставив локти на стол.

— Должно быть, в такой семье работать непросто. Мальчик-подросток и больная.

— Ну, мальчик приезжает из школы только на выходные. А… ведь вы имеете в виду Киттен, правда? Она теперь вообще не требует забот. Раньше с ней было куда сложнее. Она вела себя так, как будто я ее персональная горничная. Патрисия, сделай то, Патрисия, пришей это, Патрисия, помоги мне надеть платье! Она любила покомандовать, как, впрочем, и все они. А Уэймюллер заставлял нас быть в десять раз аккуратнее, если мы обслуживали ее. Он считал ее богиней или чем-то вроде того. Вы знаете, в это трудно поверить, но иногда мне кажется, что он в нее влюблен. Ну не смешно ли?