Сергей Трахименок - Уехать в Париж

— Он знает, что никакой преступной группировки по похищению людей нет.

— А почему он это знает?

— Правильная постановка вопроса. Потому, что Дражнин — его бывший подчиненный. А главным организатором липовых похищений и вымогателем денег является.

— Елы-палы, — как я раньше не догадался, — удивился Толстуха. — У меня на эти дела нюх.

— Подвел тебя твой нюх, хотя я сам об этом догадался только что. Ведь все заявители брали свои заявления обратно после соответствующего шантажа и игры, руководителем которой мог быть только один человек.

— Точно, — подтвердил его рассуждения опер. — Как только я привез Драж- нина и оставил его на мгновение, куда он помчался?

— Да, именно туда.

— Что будем делать?

— Что делать? Задержим Потапову и доставим к шефу.

— Но у него нет основания для ареста.

— А ему оно и не нужно. Он нарисует ей картину ужаса, которая ждет ее в тюрьме. А затем предложит дать откупные. И, таким образом, мы поможем ему сделать то, что не сделал Дражнин.

— А как шеф объяснит потом ее задержание начальству?

— Элементарно, он скажет, что это твоя инициатива. Ты получишь выговор и все.

— А что ты предлагаешь?

— Я предлагаю не сдавать ее.

— Каким образом?

— Останови машину. Ты пойдешь в ближайшее село и найдешь телефон, скажешь, что у тебя сломался автомобиль, но особенно не торопись.

— Но он скажет, что я должен выполнить задачу во что бы ни стало.

— Ты скажешь «есть» и неспеша поедешь задерживать Потапову.

— И что?

— А то. Посмотри на часы, если «Белавиа» не подведет, она уже будет над Германией.

А в это время на первом этаже аэропорта Минск-2 каскадеры прощались с Еленой и Павлом.

Они стояли двумя группками. В одной из них Борода что-то говорил Павлу, а во второй Влад и Юрась отвлекали от черных мыслей Елену.

— Ты не передумал, — спросил Павла Борода, — может, останешься там насовсем.

— Нет, — ответил Павел, — мне кажется и мать, если бы ее продолжали снимать, не уехала бы в Париж.

— Мы бы все не уехали в. Париж, — ответил ему Борода, — если бы нас продолжали снимать.

— В какой Париж? — не понял Павел шутки Бороды.

— В тот самый, в тот самый…, где Влад работает электриком-униформистом в Гранд Опера, я — в автомастерской на Елисейских полях, а Юрась сшибает луидоры и пьянствует с клошарами в кафешках вдоль набережной Сены.

— А-а, — засмеялся Павел, вот вы о чем.

— Ну да, ты думал у меня крыша поехала?

А во второй группке шли разговоры иные.

— Лена, — сказал Влад, — как оригинально у тебя повязан платок.

— Последняя парижская мода, — ответила Елена, — что-то среднее между завязкой цыганской косынки и воротником мужской рубашки под названием собачье ухо.

— Ну и название, — вставил свои пять копеек в отвлечение Елены от дурных мыслей, Юрась, — легче научиться завязывать такой платок, чем запомнить, как он называется.

— Володя, — сказала Лена, — ты сыграл бы мне что-нибудь на прощание.

— Как скажешь, — ответил Влад и стал расчехлять гитару.

Увидев это, к ним подошли Борода и Павел.

— Ну, — сказал Борода, — «деньжат не густо отвалил».

— Нет, — не согласилась Елена, — что-нибудь лирическое из семидесятых.

Влад некоторое время подумал, а потом начал вступление гитарным перебором и первыми его словами были:

После первого куплета на них тут же обратили внимание и, когда Влад дошел до слов:

…появился наряд милиции. Но не обычный, а в камуфляжной форме, в черных беретах, с дубинками по бокам и наручниками сзади курток.

— Почему нарушаем? — спросил старший.

— Мы больше не будем, — детским голоском произнес Юрась, а Борода наступил ему на ногу.

— Конечно, не будете, — сказал жестко старший, посмотрев на Юрася и оценив степень опьянения последнего, — это вам не Париж. пакуем всех.

Влад укоризненно посмотрел на Юрася, а тот пожал плечами, мол, а чего я такого сказал?

Положение спас какой-то мужик в гражданском. Он подошел к старшему наряда, предъявил удостоверение и что-то произнес.

Старший приложил руку к берету и, повернувшись, покинул сценическую площадку.

Тут на радость всем объявили посадку, и провожающие и отлетающие двинулись к одному из пунктов досмотра.

— Слушай, — спросил Влад Бороду, — ты рядом стоял с ними, что он сказал этому в берете?

— Потом скажу, — ответил ему Борода, — а пока провожаем Лену.

— Счастливого пути, — произнес Влад.

— Мягкой посадки, — добавил Юрась, — и кивнул в сторону ушедших сотрудников, — не такой как у нас.

— Типун тебе на язык, — произнес Борода.

Елена и Павел скрылись за дверями накопителя, а каскадеры отошли в сторону от очереди пассажиров и сели на диванчики неподалеку от выхода.

Ходкевич в очередной раз звонил шефу якобы из телефона-автомата села, которое они проезжали.

— Ну, а я причем, — говорил он, — сначала ждали автозак, потом ехали, потом что-то случилось с машиной, потом с автозаком.

— А позвонить раньше ты не мог? — бесновался шеф, я бы выслал тебе другую машину.

— Не мог, я не олигарх какой-нибудь, мне на службе мобильных телефонов не дают.

— Вашу мать, — кричал шеф, — с завтрашнего для заведите пейджер.

— Есть шеф, — ответил Ходкевич, — заведу пейджер, а как им пользоваться?

— Ты что, Ходкевич, из себя и меня дурачков строишь, не трать время, езжай в аэропорт. Ставлю тебе еще одну задачу.

Когда Елена с Павлом скрылись за перегородкой накопителя, каскадеры уселись в креслах напротив табло.

— Чего мы ждем? — спросил Юрась у Бороды.

— Сейчас скажу, — ответил тот.

— А за кем наблюдаешь? — спросил Влад.

— Сейчас отвечу.

— Отвечай быстрее, не томи.

— Ну, если ты так хочешь, то, пожалуйста, — сказал Борода.

Отвечаю на вопросы по мере поступления. Тот мужик, который не дал нас «упаковать», сказал старшему наряда: не трогай их, они наши.

— Что значит, наши? — переспросил Влад.

— Ни хрена себе, — произнес Юрась, — он что, за нас заступился?

— Скорее всего, нет, — произнес Борода, — отвечаю на второй вопрос. Мужик, который за нас «заступился», — это тот же мужик, который наблюдал за нами в кафе на Немиге.

— Вот это да, — удивился Влад.

— И третье, — произнес Борода, — я наблюдаю как раз за ним.

— И что он делает? — спросил Влад.

— Говорит со вторым мужиком и посматривает в нашу сторону.