Валерий Поволяев - Охота на охотников

- А вообще, ты к крови готов? - тихо спросила она.

- Готов, - также тихо ответил Каукалов. - Ради больших денег готов. Только где взять их, большие деньги? В банке? Банков развелось в Москве, как тресковой икры в консервной жестянке, но ни к одному из них не подступишься. Где еще? В ювелирном магазине? В разменном пункте? В конторе Ленинградского рынка?

- Где? - задумчиво переспросила Ольга Николаевна, окинула Каукалова взглядом с головы до ног, в очередной раз оценивая его. Лицо чистое. Глаза - спокойные, темные, какие-то беспощадные. Разглядеть, что в них творится, невозможно: очень уж они темные. Рот прямой. Волосы - в тон глазам. Похож на кавказца, иногда его за кавказца, наверное, и принимают. Но главное - фигура, руки, посадка головы, плечи. Тут кавказского мало, кавказцы обычно жиглявые, с плоскими грудными клетками, под которыми от чрезмерной еды, от пресыщения вырастают большие "трудовые мозоли", тонконогие и волосатые, а у этого грудная клетка крупная, костистая, плечи мощные, руки тоже крупные, поросшие темным золотистым пушком... Ольга Николаевна неожиданно с наслаждением потянулась, ей показалось, что этот парень гладит её тело своими сильными тяжелыми руками и делает это очень бережно, едва прикасаясь к коже. Она ощутила яростное желание броситься в постель и увлечь за собой этого парня.

- Где? - вновь переспросила она. - На банк, конечно, нападать бесполезно, ты прав, но хорошие деньги взять можно и в другом месте. Даже на улице... Например, на главном шоссе России, ведущем на Запад.

- На шоссе? - удивился Каукалов.

- Да. Я имею в виду Минское шоссе. Сколько груженых фургонов каждый день проходит в Москву по этому шоссе? А? По моим подсчетам, от шестисот до тысячи. А каждая такая фура - это несколько сот тысяч долларов. А то порою и миллион, и даже больше миллиона, если там везут компьютеры, телевизоры, фотоаппараты или дорогую одежду.

Каукалов с восхищением посмотрел на Ольгу Николаевну, потом, неуклюже приподнявшись, поклонился и потянулся через столик к её руке - захотелось поцеловать тонкие, длинные, вкусно пахнущие духами пальцы. Так, кажется, принято в высшем свете - целовать именно кончики пальцев. Ольга Николаевна усмехнулась и сама протянула Каукалову руку.

- Я все понял, - пробормотал Каукалов и неумело, излишне громко чмокнул руку Ольги Николаевны.

Получилось, конечно, неуклюже, но ничего - для первого раза должно сойти.

- Надо, конечно, основательно проработать детали, совершить несколько челночных поездок по Минскому шоссе, посмотреть, как идут грузовые фургоны, много ли одиноких машин, какой груз они везут, где любят останавливаться водители, где ночуют и так далее - в общем, нужен полный пакет информации по этому шоссе. Пол-ный! - подчеркнула Ольга Николаевна жестким командным голосом.

- Есть вопрос, - сказал Каукалов. - Нужна будет машина. Мне как... самому достать её или уже где-нибудь есть готовые колеса?

- Самому достать. Обязательно "жигуленок" с хорошим мотором. Почему именно "жигули", а не "вольво" - объясню потом. Да вы с напарником и без меня все поймете. - Ольга Николаевна покрутила в руке стакан с напитком, звонкие ледышки, касаясь хрустальных боков стакана, издавали тонкий печальный звук. - Особо надо обратить внимание на отбившихся шоферов и на машины, сломавшиеся в пути. Как их ремонтируют, кто ремонтирует, ждет ли весь караван сломавшийся автомобиль? Есть ли между машинами радиосвязь?

Ольга Николаевна разговаривала с Каукаловым не таясь, откровенно - он у неё в руках, и, если вздумает сделать хотя бы маленький шажок в сторону, она прихлопнет его, как муху: мигом сдаст милиции. Каукалов понимал это и невольно ежился: недолго пробыл на вольной охоте. Он все время стрелял глазами на красивую обнаженную ногу Ольги Николаевны, сглатывал тягучую сладкую слюну.

В очередной раз поймав его взгляд, Ольга Николаевна приподнялась в кресле и поманила Каукалова изящным розовым пальцем:

- А теперь иди сюда!

Каукалов стремительно поднялся, шагнул было к ней, но Ольга Николаевна брезгливо поморщилась:

- Вначале в ванную, дурак, мыться, а потом уж ко мне.

Каукалов покорно опустил голову, стянул с себя куртку и пробормотал:

- Да-да, всякий овощ должен быть мытым.

Ольга Николаевна рассмеялась.

- Иначе - дизентерия.

- Или того хуже - холера, - добавил Каукалов.

Стоя в душе под сильными струями теплой воды, удивлялся: никогда бы раньше никакой бабе он не позволил бы командовать собой, и тем более делать из себя вареную картошку, а сейчас позволил: Ольга Николаевна совершенно спокойно, без всяких усилий сделала из него пюре. И ничего. Каукалов не сопротивляется, не протестует, не возникает.

В голове у него родилась далекая и очень слабая надежда, что это только сегодня он целиком зависит от Ольги Николаевны, завтра же все может быть по-другому - они поменяются местами и жизнь потечет по иному руслу. Хотя, как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Возникшая было далекая мысль тихо угасла.

Насухо вытершись, так, что кожа начала приятно гореть, Каукалов в коротеньких спортивных трусиках вошел в комнату. Ольга Николаевна уже лежала в постели. Увидев Каукалова, она сняла очки и вновь поманила его пальцем...

Каукалов и Илюшка - оба расслабленные, напившиеся вкусного холодного пива, - неспешно двигались по Тверской от станции метро "Маяковская" вниз, к Центральному телеграфу, по дороге заглядывали в вещевые магазины. Каукалову надо было купить новую одежду - модную и желательно недорогую.

- Может, поедем в Лужу? - предложил Аронов. - Там всякого барахла полно.

- Зато качество товара... - ворчливо заметил Каукалов. - А мне после армии хочется натянуть на себя хорошие, фирменные, хотя и не самые дорогие шмотки.

- Знаешь, какой писк госпожи Моды публика ожидает услышать в этом году? Версаче, модный в прошлом году, - это уже только для "быков"...

- Да и нет его, Джанни Версаче этого, - кокнули, "голубым" оказался, - проговорил Каукалов, вспомнив последнего своего "клиента", балеруна из Большого театра.

- Вот именно - никакого Версаче! - подхватил Аронов. - Самое модное в этом году, Жека, - быть немодным. Выглядеть скромным, как Золушка, этаким затасканным и застиранным. Прическа - с постели: как встал, так и пошел. На штанах и куртке - никаких надписей. Не говоря уже о золоте и серебре. Кроссовки в моде будут старые, столетней давности, сработанные под китайские кеды наших бабушек... Вообще, кеды станут самой модной обувью. Половина Франции, я читал в "Московском комсомольце", ходит в дорогих костюмах от Кельвина Кляйна и белых кроссовках. Очень это модно. Последний крик. И ещё в моду войдут авоськи. Вместо всяких портфелей - обычные продуктовые авоськи...