Сэйити Моримура - Плюшевый медвежонок

Рядом негритянка неопределенного возраста, по виду проститутка… По профессиональной привычке Кон потихоньку наблюдал за пассажирами.

И вдруг посреди этого занятия его настигла неожиданная мысль. Кен даже удивился. Удивился тому, что все еще помнил об этом.

Убитый в Токио Джонни Хэйворд работал поденно шофером грузовика. «Откуда у него могли взяться деньги на поездку в Японию?» — задал себе Кен недоуменный вопрос.

Дне Америки держится на неграх. Некоторые из них собственными усилиями получают хорошее образование и вырываются из нищеты, но основную массу черного населения гиря жизни тянет вниз и обрекает на пожизненное заключение на дне.

Мусорщики, портовые грузчики, водители грузовиков я такси, швейцары в отелях и барах, лифтеры, рабочие крематориев, уборщики падали — простой, неквалифицированный труд, от которого белые стараются держаться подальше или для которого не хватает белых рабочих рук, только такая работа и достается неграм. Платят им мало, меньше сотни долларов в неделю. Семью на это все равно но прокормишь. Некоторые отцы семейства, не желая лезть из кожи вон, чтобы жить впроголодь, предпочитают «гепариться»: семья, оставшаяся без кормильца, будет получать пособие.

Перепись населения в Соединенных Штатах проводится каждые десять лет. По данным переписи 1970 года, из 8 миллионов населения Нью-Йорка негры составляют миллион 700 тысяч. За ними следуют 800 тысяч пуэрториканцев, а если добавить сюда и других цветных, то окажется, что в Нью-Йорке 40 процентов жителей — но белые.

Перепись показывает, что по уровню благосостояния в образования негры и пуэрториканцы значительно уступают белым. Средний годовой доход белой семьи — 10 тысяч долларов, негритянской же — 7 тысяч, а пуэрториканской — 5 с половиной тысяч. Среди белых высшее образование получают 13 процентов, среди негров — 4 процента, а среди пуэрториканцев — всего 1 процент.

Зато с точки зрения официального «уровня бедности» (равнявшегося в 1970 году 4700 долларам в год на семью из четырех человек) соотношение обратное: лица, чьи доходы ниже этого уровня, составляют среди белых 9 процентов, среди негров — 25 процентов, а среди пуэрто-пуэрториканцев — 35.

Семьи без отца составляют среди белого населения 14 процентов, у негров — 32 процента, а у пуэрториканцев — 29 процентов.

Из миллиона двухсот тысяч ньюйоркцев, получающих пособие, три пятых — негры и пуэрториканцы. Те, кто занят на временных неквалифицированных работах, — это еще счастливчики, большинство ходит вообще бет работы, весь день толпясь у дешевых питейных заведений или без дела слоняясь по улицам.

Трудно представить себе, чтобы негр Джонни Хэйворд, поденно работавший шофером, был настолько богат, что мог вдруг взять и отправиться в Японию. Нью-йоркские негры только и мечтают вырваться из трущоб, но бедность и расовая дискриминация прочно держат их там всю жизнь. Поездка за границу для таких, конечно, тоже была бы способом вырваться, и Хэйворду это удалось. Побег из нищеты принес ему смерть, но мог ли он это предвидеть?

Недельный заработок шофера грузовика — от силы сотня долларов. Чтобы зарабатывать семьсот долларов в месяц, надо рисковать, ездить с нарушениями. Если выкладываться, то прожить можно, по вот скопить денег на путешествие в Японию немыслимо.

И вдруг такой вот Джонни срывается с места, как будто за ним кто-то гонится.

Ладно, допустим, ему зачем-то нужно было в Японию, но откуда он взял деньги?

Сомнения Кена все усиливались. Пуэрториканка с ребенком вышла в Южном Бронксе, на станции Меллоуз. Пассажиры-негры сменились пуэрториканцами: начались пуэрториканские кварталы. Тишину в вагоне нарушала грубая испанская речь.

«Это, пожалуй, стоит проверить», — решил Кен, когда пришла пора выходить. Ему самому казалось странным, что давно забытая история вдруг так заняла его. Настойчивость японской полиции в связи с этим делом была тут ни при чем. Скорее всего, ему просто стало интересно, зачем Джонни Хэйворд отправился в Японию.

Когда Кен заговорил о том, что следовало бы выяснить кое-что о Джонни Хэйворде, инспектор Кеннет О'Бранен искренне изумился.

— Дело уже закончено, что там еще выяснять? — начал было он, но остановился: на лице Кена читалась твердая решимость.

«Ну, если он так смотрит, от него не отвязаться». Это Кеннет знал по опыту. И с начальством спорить не боится, и дотошен настолько, что все на пего жалуются. Если бы О'Бранен не благоволил к нему, того бы, наверное, давно уволили или отстранили от оперативной работы.

Ладить с Кеном нелегко, но ни у кого в участке нет такого профессионального чутья и такого знания здешних мест: он ведь сам тут вырос. Предпочитает оставаться в тени, но на таких детективах и держится нью-йоркская полиция. Теперешние полицейские по большей части просто чиновники, и таким, как Кен, цены нет.

Но начальству в нем бросается в глаза прежде всего лишь то, что не укладывается в привычные административные рамки: у начальства ведь нет опыта розыска, а есть одни теории. Для них главное, чтобы человек был надежным винтиком в большой системе. Потому-то Кеннет все время и говорил ему: «Старайся не выделяться, а то наверху тебя невзлюбят».

Получив разрешение Кеннета О'Брайена, Кен немедленно приступил к действиям.

Прежде всего Кен решил поговорить с человеком по имени Лайонел Адаме, занимавшим внушительный пост — начальника отдела кредитования в «Нью-Йорк интернэшнл сити банк».

Кен знал о Лайонеле Адамсе не много. Пожалуй, просто ничего. Он думал, что встретиться с Адамсом будет несложно, однако секретарь назначил ему прием через месяц. Это было совершенно неприемлемо, и Кен упорно подчеркивал, что встреча необходима для полицейского расследования. В результате удалось добиться приема через три дня. Кена попросили явиться к Адамсу домой в обеденное время.

«Нью-Йорк интернэшнл сити банк» был одним из пяти крупнейших по объему вкладов банков Нью-Йорка и США. Экономическую жизнь Нью-Йорка без этого банка просто невозможно было себе представить. А задавать тон в экономической жизни Нью-Йорка означает господствовать над финансами всей Америки. Да что там — всего мира. Кто хозяйничает в Нью-Йорке, тот может влиять даже на Вашингтон, определяющий экономическую политику Соединенных Штатов.

Кен мог быть доволен: не всякому удалось бы пробиться к одному из заправил влиятельнейшего банка, да к тому же, как он надеялся, поговорить с ним в домашней обстановке.

«Десять минут — не слишком-то щедро», — с досадой пробормотал Кен, садясь в патрульную машину. Именно столько Адаме отвел на беседу. И при этом секретарь дал ему понять, что подобное одолжение сделано исключительно для полиции — обычно мистер Адаме отводил посетителям не более пяти минут.