Томас Энгер - Мнимая смерть

— Ивер Г…

— Значит, мы будем вместе работать по этому делу. Как считаешь, как бы нам его распутать?

Хеннинг знает, что поставил Гундерсена в щекотливое положение, но ему наплевать.

— Точно не знаю.

Мысль работает. Гундерсен собирается с силами.

— Я думал освежить информацию, которую мы уже дали, несколькими цитатами с пресс-конференции, — начинает он, глядя через плечо Хеннинга на Нору, наблюдающую за их первой встречей.

— Думал разобраться с поруганной честью и всем таким, — продолжает Гундерсен. — Проверить, есть ли в этом что-то. В таком случае список подозреваемых будет довольно коротким, и они быстро кого-нибудь задержат.

Хеннинг кивает.

— Кто-нибудь разговаривал с ее друзьями?

Гундерсен отрицательно качает головой.

— Тогда я поеду в колледж и поговорю с ними, узнаю, чем она жила, какой была.

— Человеческий аспект.

— М-м.

Хеннинг смотрит на Гундерсена, тот кивает.

— Хорошо, звучит неплохо. Я могу попробовать найти парня, который обнаружил жертву, но я тут слышал, что он не хочет общаться с прессой. Так что…

Гундерсен разводит руками. Хеннинг кивает, видит, что Гундерсен все еще чувствует себя не в своей тарелке, что ему очень хочется что-то сказать. Он делает глубокий вдох, но Хеннинг его опережает.

— Ладно, — произносит он. После чего разворачивается и уходит. Он идет с максимальной скоростью, которую способны развить его поврежденные ноги, а проходя мимо Норы, не смотрит на нее.

Хорошо, Хеннинг, думает он. Несмотря на то что в первом раунде от тебя осталось только мокрое место, ты снова поднялся на ноги и выиграл следующий раунд. Но вот в чем загвоздка с боксом. Это не поможет, если ты не выиграешь и следующий раунд. И еще один. И еще. И обязательно — последний.

Бой уже проигран, думает Хеннинг. Судьи все решили заранее. Но он может попытаться победить хотя бы в одном раунде — ради себя.

Он может избежать очередного нокаута.

Прошло немало времени, прежде чем его сердечный ритм полностью восстановился. Хеннинг переходит через улицу Борггата и пытается забыть то, что только что видел и слышал. Но дыхание и глаза Норы тенью следуют за ним по пятам. Он слышит, что Нора и Ивер говорят друг другу после его ухода.

Ивер:Да, все прошло нормально.

Нора:А ты ожидал чего-то другого?

Ивер:Не знаю. Бедный парень.

Нора:Ему сейчас нелегко, Ивер. Пожалуйста, будь так добр, не усложняй ему жизнь.

Ивер:Что ты имеешь в виду?

Нора:Только то, что говорю. Думаешь, ему было легко увидеть меня здесь? Я думаю, что он поступил мужественно, подойдя к тебе так, как он сделал.

Стоп, Хеннинг. Ты знаешь, что она сказала совсем не это. Она наверняка сказала…

Нора:Пусть идет, Ивер. Он такой. Он всегда шел своей дорогой и делал то, что считал нужным. Черт с ним. Я проголодалась. Пошли перекусим.

Вот так, да. Так правильнее.

Он думает, что ему надо привести в порядок мысли. Забудь о Норе и сосредоточься на работе. Когда он останавливается на перекрестке на улице Тейенгата и ждет, пока светофор сменит красный цвет на зеленый, Хеннинг понимает, что ему понадобится фотоаппарат.

Он решает съездить за ним домой.

Бьярне Брогеланд жмет на педаль тормоза. Автомобиль, один из многих новых полицейских «пассатов», спокойно останавливается перед домом 37 на улице Ослогате. Бьярне переводит рычаг переключения передач в положение П и смотрит на свою коллегу Эллу Сандланд.

Черт возьми, как же она прекрасна, думает он, представляя, как Элла выглядит без этой мужиковатой формы. Сколько же раз он представлял ее без кожаной куртки, голубой рубашки, галстука — да, в общем-то, без всего, за исключением, может быть, наручников, сколько раз он представлял себе ее лишенной застенчивости, лишенной скромности, полностью отдающейся ему.

Женщины считают мужчин, одетых в форму, сексуальными. Сомнению не подлежит. Но Бьярне Брогеланд уверен, что мужчины не могут тягаться по сексуальности с женщинами в одежде, излучающей уверенность.

Черт, как же это сексуально.

Рост Эллы Сандланд — 175 сантиметров, у нее прекрасно натренированное тело, живот более плоский, чем стол, задница при ходьбе создает под брюками великолепные выпуклости, тело выше груди немного недоразвито, оно немного грубое и мужеподобное, из серии «ты-би-или-нормальный», но Бьярне от этого балдеет. Он смотрит на волосы Сандланд. Челка доходит как раз до краешка бровей. Кожа под подбородком и на щеках туго натянута, ни намека на мешки под глазами, лицо гладкое, ни прыщиков, ни пигментных пятен, к счастью, ни намека на растительность, она потрясающе двигается, а более прямой спины Брогеланд не видел никогда, верхняя часть ее тела немного склоняется вперед, даже когда она сидит, может быть, ради того, чтобы создать иллюзию, что груди у нее больше, чем на самом деле. Но у Сандланд это выглядит сексуально.

Черт, как же это сексуально.

А еще она приехала из Западной Норвегии. Из города Ульстейнвик, кажется, хотя диалект с годами стал очень изысканным.

Бьярне пытается отогнать картины, которые все чаще появляются у него в голове, и подумать о работе, которую им предстоит сделать. Они остановились перед квартирой Махмуда Мархони, любовника Хенриэтте Хагерюп.

Они проведут стандартный опрос на дому. В 2007 году 30 из 32 убийств были совершены лицами, с которыми жертвы были знакомы или с которыми состояли в близких отношениях. По данным статистики, чаще всего убийцами оказываются очень близкие жертвам люди. Супруг, которым пренебрегали, члены семьи. Или любовники. Поэтому визит, который сейчас совершат Брогеланд и Сандланд, имеет большое значение.

— Ну что, пошли? — говорит он. Сандланд кивает. Они одновременно открывают дверцы машины и выходят.

Черт, как же она выходит.

Брогеланд уже бывал на улице Ослогате, больше того, Махмуд Мархони уже попадал в поле его зрения в связи с одним делом, над которым он работал в бытность свою тайным агентом. Насколько им удалось выяснить в тот раз, Мархони не был замешан ни в чем незаконном.

Брогеланд проработал в полиции достаточно, чтобы понимать, что это ничего не значит. Поэтому он чувствует особое напряжение при приближении к дому, на стене которого написано «37», и при обнаружении коробки домофона и имени любовника Хенриэтте Хагерюп слева от одной из кнопок.

Элла Сандланд нажимает на кнопку, но из домофона не доносится ни единого звука. В тот же миг девочка-подросток в хиджабе открывает дверь во внутренний дворик. Она видит их, не пугается, как думалось Брогеланду, а, наоборот, придерживает для них дверь. Сандланд, улыбаясь, вежливо благодарит девочку. Брогеланд выражает свою признательность коротким кивком. Он стремится войти после своей коллеги, чтобы иметь возможность посмаковать ее вид сзади.