Светлана Успенская - Большая Сплетня

— Ну и дела!.. А что насчет перевода тридцати трех миллионов? Значит, все–таки ошибка? Или умысел аферистки Якушевой?

— Никакой ошибки! Мы проверили: вся сумма поступила на банковский счет, открытый неделю тому назад в «Траст–банке» на имя жены Фукиса. А теперь там пусто, денежки утекли в офшор…

— О чем тогда думает Фукис? Если деньги у его жены…

— У бывшей жены — это большая разница! Они буквально на днях развелись…

— Но он может потребовать от нее… Почему он не потребует?..

Я улыбнулась.

Действительно, почему?

А потому!

Рита сидела на веранде своего загородного дома. Напротив нее потягивал коктейль, разомлев от запоздалой среднерусской жары, которая совсем скоро сменится заморозками, секущим снегом и тоской по безвозвратно ушедшему теплу, невзрачный мужчина в сером костюме, вовсе не похожий на мускулистых мачо, какими Голливуд изображает агентов ФБР.

— Если бы вы согласились помочь следствию и дали показания на своего бывшего мужа… Вы ведь совсем недавно заявляли…

Рита томно обмахивалась сорванной веткой.

— Но я вовсе не уверена в том, что я говорила! Знаете, женщина в запале чувств…

— Однако вы смогли бы узнать тот ресторан на Брайтон–Бич?

— Это было так давно, а у меня такая плохая зрительная память…

— Вы можете опознать человека, с которым встречался ваш муж?

— Ах, я совсем не уверена в этом — я ведь уже упоминала про свою плохую зрительную память. К тому же все мужчины выглядят одинаково — костюм, галстук, рубашка…

— Но вы можете подтвердить под присягой слова вашего мужа о взятке?

— Я не уверена, что не придумала их сама… Ведь у меня такая плохая память и такая хорошая фантазия!

Я усмехнулась про себя: нет лучшего средства испортить женскую память, чем крупная сумма в банке. И Рита тоже так считала.

— Кстати, а где он сейчас находится? — поинтересовался гость. — Ваш супруг?

— Бывший супруг! И кстати, меня это совершенно, совершенно не интересует!

Когда гость удалился, проклиная все на свете, — а особенно комаров, куцую женскую память и несусветную августовскую жару, — Фукис тихо выбрался из дома, предварительно оглядевшись по сторонам.

— Видишь, милый! — нравоучительно заметила Рита, обращаясь к нему. — Я выполняю свои обещания… А ты?

Бывший супруг подавленно молчал.

— Где мой «мерседес», где дарственная на московскую квартиру? К тому же и не надейся, что я отдам тебе Пузика! Нет, нет и нет!

В это время Пузик нежился у меня на коленях, ожесточенно мурлыкая.

Закат, запах скошенной травы, кот на коленях… Семейная идиллия, да и только!

— К тому же, если ты вздумаешь меня вдруг убить, — менторски заметила Рита, ничуть не стесняясь моего присутствия, — то хочу тебе сказать, милый…

— Что ты… Никогда! — пылко возразил Фукис, однако его слова припахивали неуверенностью.

— Между прочим, мои письменные показания против тебя, заверенные нотариусом, хранятся в банковской ячейке… А в каком банке — я тебе, дорогой, не скажу!

Нужно ли говорить, что это был «Траст–банк»?

Все было плохо и даже еще хуже. Но как только я подумал, что хуже уже быть не может, положение стало совершенно невыносимым.

Всю ночь я провалялся на жесткой койке без сна. Ждал, что вот–вот лязгнет засов на железной двери и мне объявят, что я свободен. Мол, произошла ошибка — Михайлов, разобравшись во всем, забрал обратно свое заявление. Дело было так: узнав о моем аресте, Дана, моя обожаемая невеста, конечно, немедленно вернулась в Москву, отыскала Лену и, пользуясь полученной ею доверенностью, перевела обратно похищенные акции. Так все разрешилось ко всеобщему удовольствию…

Точнее — вот–вот разрешится, я уверен!

Сколько мне осталось куковать в камере? Час? Два? Три?

Через восемь часов сорок три минуты конвойный привел меня к следователю. Следователь оказался лысоватым парнем чуть старше меня, слабо разбирающимся в такой мудреной материи, как ценные бумаги, — ведь он никак не мог меня понять!

Я предельно четко обрисовал ситуацию.

— Меня уговорили перевести акции на счет фирмы «Игром» — только на время голосования… Временно, понимаете, временно! У меня не было целей хищения, честное слово! Я не собирался продавать акции. И не понимаю, как они могли испариться со счета…

Следователь недоверчиво усмехнулся. Нет, он действительно ничего не петрил в ценных бумагах.

— Мы произвели выемку документов из реестродержателя, — равнодушно зевнул он, — кстати, нотариуса вашего мы тоже нашли… Она подтвердила законность и добровольность выданной вами доверенности… Вам лучше признаться, Игорь Сергеевич… Правда, лучше!

— Мне не в чем признаваться! — возмутился я. — Я ничего не собирался красть. Это небольшое семейное недоразумение. Дело в том, что пропавшие акции принадлежат моему будущему тестю. Между прочим, после свадьбы он должен был передать их мне в доверительное управление… Но они мне срочно понадобились, поэтому я с дочкой Якушева, моей невестой…

Следователь ожесточенно почесал затылок.

— Ты хоть бы врал складно, — брезгливо поморщился он. — Думаешь, я читать не умею? Вернуть хотел… В нотариальной доверенности черным по белому сказано: акции переданы для голосования, продажи или для иных действий, предусмотренных Законом о ценных бумагах.

— Где? Не может быть! Это ложь! Ложь!

— Гляди! — Лист, украшенный моей восторженной подписью, взмахнув в воздухе исписанными крылышками, улегся на стол.

— «Для голосования, продажи или для иных действий», — упавшим голосом прочитал я. — Это не та доверенность, я не подписывал ее… Ее подписывал не я… Текст был другой… И подпись тоже не моя…

— Проверим! — равнодушно кивнул следователь. — Если не твоя подпись — тогда, конечно, проверим. Экспертиза месяца полтора займет, а ты пока посидишь…

Я застонал.

— Нет… — быстро одумался. — Это только затянет время. Подпись, кажется, моя, просто раньше в договоре не было пункта о продаже акций. Во всяком случае, я его не помню… Позовите Михайлова… Дану Якушеву… они все объяснят… я не виноват… я не хотел…

— Ясен пень! — философски обронил следовать, закуривая. — Все вы так говорите…

Когда меня вели обратно в камеру, я был на грани нервного срыва.

Еще час в камере… Два… Три… Сутки, двое… Чего только я не передумал за это время, чего только не понял! Ничего не понял…

Итак, никто не спешил вызволять меня из заключения. Так всегда: как только тебе покажется, что хуже не бывает, в следующую минуту обязательно станет еще хуже.

И стало…

Следующая встреча со следователем произошла ровно через двое суток. Правосудие в нашей стране в высшей степени неторопливое! Упрятали честного человека в кутузку — и в ус не дуют!