Владимир Бацалев - Убийство в «Долине царей»

Увлекшись атакой, детектив проморгал, как с люстры свесилась змеей голая Ничайкина и набросила на него шляпу из воробьиных перьев. Черепов выронил штаны от удивления и выпал из кресла. Ничайкина прыгнула на детектива сверху, с соседней люстры упал на пони Частисветов, визжа от страха, а остальные преступники размножились в двух Чудачкав, трех Злодеевых, аннигилировав спущенного Частникова, вооружились шампурами и прыгнули со всех сторон. Но они упустили время, размножаясь: Черепов уже оторвал Ничайкиной руку, которая обернулась батоном, стоивишм когда-то (когда?) двадцать две копейки, почавкал горбушкой и, отмахиваясь несъеденной частью, как дубинкой или костыльком, благополучно выбрался из окружения. Юркнув в свой номер, он заперся на девять оборотов и долго плакал в Светку, утирая ею же сопливый нос.

Положение его выглядело безнадежным, зайчики в голове вовсю били в набат. Черепов позвонил товарищу полковнику и слезно попросил прислать бронепулемет, пистомат, автомет и побольше гранат с самонаводящимся броском против Павлика, но начальник, по макушку увязший в рутине, отказал приемному сыну категорически, посоветовал отстреливаться до последнего патрона из табельного оружия, а последний употребить так, как подсказывает совесть честного оперативника. Пока Черепов слушал подсказки совести и полковник раздавал бесплатные советы по телефону, на детектива набросилась остервеневшая мебель: упала люстра на голову, и сразу ускакала под кровать, стул предательски пнул ножкой и отбежал на безопасное расстояние, стол ударил углом под дых и вышел на балкон освежиться, а шкаф прищемил детективу нос дверцами, упал и рассыпался древесно-стружечной трухой. Черепов, поддавшись мебельной панике, тоже убежал и спрятался на дне ванны, свернувшись калачиком. Некоторое затишье, некоторая передышка, некоторый покой позволили ему в очередной раз собраться с некоторыми силами. Он сбросил остатки черниловской одежды и для полной безопасности накрылся Светкой, повернул крантик над головой и напился, не вставая. Вскоре выпали волосы, и на их месте за считанные секунды выросли перья. «Это от перемены климата и воды, — успокоил себя детектив, — это сейчас пройдет». Но перья росли, как ни в чем не бывало и не считаясь с самовнушением, и уже порядком мешали под мышками, свешиваясь метелками. Черепов посмотрел в зеркало и едва не помер от ужаса, встретившись взглядом с собственной образиной: борода его распушилась павлиньим хвостом, вместо бровей торчали хохолки, а тело покрылось нежным цыплячьим пухом. Он тут же решил побриться, намылил зеркало и отказался от своего немедленного решения, выскочил на балкон в чем мать родила и попробовал взлететь, каркая, курлыкая и свирища. Не вышло. Попробовал с разбега. Опять не вышло. Попробовал с чемоданами, имитируя Чеймберса. Все без толку. «Фальшивка! — подумал Черепов. — Кругом обман, а мне так хотелось улететь к чертовой матери!» — и стал ощипывать сам себя и рвать перья, даже не ошпарив тела по технологии, и запихивать в Светку, делая из лучшего друга подушку, но в разгар работы услышал, как трещит входная дверь под чьим-то напором. «Надо было запереть на десять оборотов», — подумал детектив, склевал последний мусор с ковра и опять спрятался в ванну, в гущу травы. «Откуда она здесь? — гадал детектив, пока дверь сопротивлялась последними шурупами. — Ах да, вода течет, трава растет, лампочка вместо солнышка, и я в перьях… Может, снести яичко напоследок, гы-гы-гы?» Ничего другого, более существенного он подумать не успел, так как дверь сдалась и упала. По ней прошла, точно по трапу, женщина, в которой детектив без труда узнал красавицу из тревожного сна, прерванного пляшущими ногами. В зобу детектива сперло дыхание, а женщина остановилась, приняла вид победителя и громко сказала:

— Сергей, где ты? Выходи немедленно.

— Вы ошиблись номером, — ответил Черепов, высунув гребешок из ванны, — тут нет никакого Сергея с тех пор, как двое суток назад он погиб от преступной руки.

Но уже вбежали, не слушая его объяснений, братья Сковородкины, а за ними мордоворот собственной персоной с оплеванной головой.

— Предательница! — завопил Черепов и, подняв крыло с пистолетом, выстрелил бабке Марфе прямо в глаз.

Убитая наповал, красавица вытерла полотенцем лицо и сказала братьям-разбойникам:

— Что вы ждете? Берите его — дело ясное.

— Да, да, опасен и помутнен, — согласились братья, и мордоворот им подкрякнул.

На Черепова набросили рубашку, ломая перья, и он сразу присмирел, тем более мордоворот исподтишка погрозил ему кулаком.

— Ладно, сегодня ваша взяла, — согласился детектив, подставляя запястья для наручников, которых никто не предлагал, и одновременно решая, что никому не даст сдачи, как Светка-подушка. — Но за меня отомстят, когда покончат с рутиной, так и знайте. — Он вынул обойму из пистолета, вылил воду под ноги и передал оружие — красавице.

Братья Сковородкины и мордоворот отнесли Черепова в машину «скорой помощи» под грустными взглядами подозреваемых. Частников помогал им, нес правую руку детектива. Заступаться за Частникова никто не решался, и он стал готовиться к смерти, смирившись с поражением. Когда машина остановилась перед моргом, Черепов сказал дрожжевой мафии:

— У меня есть последнее желание: потрогайте мои уши.

Но ему не ответили и уши не потрогали, опять взяли на руки, как смертельно раненного, и понесли в морг. На двери Черепов прочитал: «Психиатрическая больница г. Атля. Приемный покой». но конечно же не поверил какой-то вывеске.

Детектива внесли туда, откуда недавно гнали пинками, опалили перья над газовой плитой, привязали к койке и оставили в покое. Несмотря на сумрак, Черепов рассмотрел, что с соседней кровати на него скалится в улыбке Чеймберс.

— Наконец-то я в кругу милых сердцу инопланетян, — сказал фантаст почти счастливо. — Дайте ручку, бумаги побольше и заверните меня во что-нибудь мокрое.

Черепов понял, что Чеймберс уже не опасен, и вырвал включатель мозгов с корнем…

— Да! Мы жгли свечу с обеих сторон, по вашему образному выражению, но не думали над ним издеваться! — сказал Частников. — Просто подтрунивали. Мы же не знали, что он на самом деле сошел с ума, а сам он забыл написать на себе аршинными буквами. Мы считали, все детективисты от рождения слабоумные, иначе с чего вдруг их влечет к легкому жанру.

— Но зачем вы морочили ему голову и так не совсем здоровую? — спросил Ф. Р. Сковородкин.

— Мы решили, что он пишет детектив, используя нас как прообразы, и платили той же монетой, — ответил Чудачкава. — По приезду он строчил днем и ночью, а потом вдруг странно затих. Мы хотели помочь бедняге собственными фантазиями.