Виктор Пронин - Банда - 2

- Оживаешь? - удовлетворенно спросил Андрей.

- Ожить-то я ожил, но боюсь, ребята, это вам дорого обойдется.

- Рассчитаемся, - Пафнутьев сразу понял, что имеет в виду Худолей.

- И сегодня же, - продолжал тот чуть окрепшим голосом.

- Если выберемся отсюда.

Ладно, довершайте свое дело, а я уж как-нибудь очухаюсь, - и Худолей с трудом поднялся на подгибающихся ногах.

В какой-то момент обернувшись на лежащего Амона, Пафнутьев вдруг увидел, что тот внимательно наблюдает за ним сквозь прижмуренные веки. Значит, он уже пришел в себя, но не подает вида. И шальная мысль пришла Пафнутьеву в голову.

- Ты по добил его совсем? - спросил он у Андрея и незаметно подмигнул, давая понять, что разговор имеет и второй смысл.

- Выживет, - Ответил Андрей.

- Через час придет в себя?

- Настоящий джигит... Может и раньше...

- Надо бы позвонить прямо отсюда, как ты смотришь?

- Можно и отсюда, - ответил Андрей, не понимая, что затеял Пафнутьев.

Пафнутьев подошел к диковинному телефону, стоявшее на столике у стены. Он знал хитрости этого аппарата, - он записывал номера, по которым звонят сюда, по которым звонят отсюда, вообще записывает все разговоры, "которые состоялись в течение дня. Следовательно, и о его звонке, и весь разговор до последнего слова Байрамов будет знать не более чем через час.

- Кому звонить собираешься? - спросил Худолей, появившись из ванной с мокрыми волосами, с которых еще стекали тонкие струйки воды. Спросил, не зная даже того, что своим вопросом подыграл Пафнутьеву.

- Заказчику, - Пафнутьев пожал плечами. - Задание выполнили, с делом справились, пусть готовит звезду.

- На звезду надеешься? - спросил Худолей. И этот его вопрос оказался кстати.

- Обещал, - ответил Пафнутьев. - Сам сказал - сделаете все как надо, изымите все, что надо, звезда за мной. - и Пафнутьев набрал номер приемной генерала Колова, подождал, пока секретарша возьмет трубку. - Зоя? Привет! Пафнутьев тебя тревожит!

- Я тебе уже говорила, Пафнутьев, что ты меня никогда не тревожил. Опять за свое?

- Ладно, разберемся... Геннадий Борисович у себя? - Пафнутьев знал, что Колов уехал на дачу не менее двух часов назад. - Нет? Мы же договорились, что он будет ждать моего звонка... Ну, ладно, что же делать... Будь добра, передай ему, что звонил Пафнутьев. Скажи, что задание выполнено, что у меня все в порядке. Дело сделано. Добычу передам ему завтра.

- Скажу, почему не сказать... Он, кстати, сегодня действительно задержался, - невольно подыграла Пафнутьеву и Зоя. Везло, везло в этот вечер Павлу Николаевичу, авантюристу и правонарушителю.

- Все правильно, он ждал моего звонка, - подхватил Пафнутьев неожиданную подачу. - Скажи, что с него причитается. Он мне кое-что обещал.

- Обещанного три года ждут.

- Да нет, обещал пораньше... Ладно, Зоя... До скорой встречи, - и Пафнутьев поспешно положил трубку, опасаясь, что Зоя неосторожным словом разрушит его хитроумный план. Бросив взгляд в сторону Амона, Пафнутьев убедился, что тот действительно пришел в себя и слышал каждое его слово. Уходим, ребята. Уходим, а то генерал задаст мне трепки, если нас здесь застанут, - и Пафнутьев первым вышел в коридор. Он нес сумку с бумагами, Андрей поднял на плечо сейф, Худолей на ходу застегивал сумку с фотопрннадлежностями.

Дежурной на месте не было, не увидел Пафнутьев и невродовских ребят видимо, успокаивали женщину в служебной комнате. Только проходя мимо стойки Пафнутьев увидел одного из оперативников в глубоком кресле - тот сидел перед мелькающим экраном телевизора, на котором бесновались полуголые мужики, орали хриплыми голосами и дергались так, будто трахали какую-то живность. Бросив взгляд на Пафнутьева, человек в кресле еле заметно кивнул и снова повернулся к телевизору.

С лифтом повезло - он подошел через минуту, распахнул железные створки и без помех доставил разбойную компанию в вестибюль. Омоновский пост и на этот раз не обратил на них внимания и только тогда Пафнутьев догадался Невродов помог. Пробежав под дождем к машине, они погрузили в нее всю свою добычу и, не теряя больше ни секунды, отъехали.

- Сколько мы потратили времени? - спросил Пафнутьев.

- Двадцать семь минут, - ответил Андрей.

- Неплохой показатель, - заметил Худолей. - Если не считать понесенных жертв. Но при победе не принято считать жертвы, - добавил он бесконечно печальным голосом.

- Куда едем? - спросил Андрей.

- Да вот забросим нашу жертву домой... Пусть его там молоком отпаивают.

- Ни фига, ребята! - с неожиданным напором произнес эксперт. - Молоком не отделаетесь? Моей жизни грозила опасность, а вы мне молоко?! Мы так не договаривались!

- Успокойся, - проворчал Пафнутьев. - Береги силы. Очень много слов произносишь. Так и быть, заедем куда-нибудь по дороге, возьмем пару бутылок...

- На каждого! - успел вставить Худолей.

- Андрей не пьет.

- А я его и не имел в виду, - сказал Худолей, вскидывая голову на спинку сидения - силы у него все-таки были на исходе.

- Надо было бы все-таки взять этого Амона.

- По правилам - да. Но тогда вылезла бы вся незаконность кашей операции.

- Так наш налет незаконный? - встрепенулся Худолей. - Ты же говорил, что у тебя есть ордер на обыск?

- Говорил.

- Значит, врал?

- Да есть ордер, есть... Но я не могу его нигде предъявить. Ордер внутреннего потребления.

- Это как? - продолжал допытываться Худолей.

- Ну... Например, внутри этой машины, - усмехнулся Пафнутьев. - Тебе я могу предъявить этот ордер, Андрею, сам могу на него полюбоваться...

- Он что, ненастоящий? Поддельный? Фальшивый?

- Заткнись. - устало проговорил Пафнутьев. - Если замолчишь, возьмем три бутылки.

- На каждого, - уточнил Худолей и снова потерял сознание.

И наступил час, когда Андрей ясно понял, что хочет видеть Вику. Он набрал ее номер, но никто не ответил. Через полчаса снова позвонил и снова в ответ раздались лишь долгие протяжные гудки. Их размеренность и безответность создавали ощущение несчастья. Может быть, у кого-то другого они создали бы другое настроение, более радостное, но жизнь в последнее время приучила Андрея ждать беды. Это состояние было тягостным, но он привык к нему, как к чему-то естественному. Так люди привыкают к бедности, к зависимости, привыкают к затяжной болезни - и избавиться от нее не удается, и не добивает до конца.

Андрей прошелся по квартире, постоял у окна, вернулся к телефону - в квартире Вики никто не поднимал трубку.

- Что-нибудь случилось? - спросила мать, заметив его нервозность, которая проявлялась довольно, - своеобразно - движения Андрея делались замедленными, в них появлялась тягучесть, ленца.

- Не должно, - ответил он невпопад. Он опасался произносить что-то определенное, отвергающее или утверждающее. Мягкая манера поведения, замедленность в движениях вызывали невнятность и неопределенность в словах. Он ни на чем не настаивал, ничего не отрицал, ограничиваясь незначащими словами, которые можно было истолковать как угодно.