Виктор Пронин - Банда - 3

За черным столом сидел Анцыферов. Лицо его было скорбным, но приветливым. Всем своим видом он выражал готовность помочь правосудию всеми своими силами и возможностями.

- Садись, Паша, - сказал он, показывая на черный стул с никелированными подлокотниками. - Выпить хочешь?

- Если спрашиваешь, то нет.

- Виноват... Сейчас дам команду.

- Не надо, Леонард. У нас еще будет повод... Похоже, мы с тобой надолго породнились.

- Не понял? - Анцыферов вскинул брови так высоко, что даже рот его приоткрылся и выражение лица получилось изумленно-радостным, будто для него и в самом деле было большим счастьем видеться с Пафнутьевым ежедневно.

Пафнутьев сел в кресло, которое могло поворачиваться на мощной металлической штанге. И он, конечно же, не упустил такой возможности повернулся вместе с креслом вокруг оси, внимательно осмотрев весь кабинет.

- А здесь не хуже, - наконец сказал он.

- Я тоже так думаю, - холодновато ответил Анцыферов - он не любил, когда ему напоминали о прежней деятельности. То ли считал, что много потерял, то ли был уверен в обратном - многовато приобрел, оказавшись во главе преуспевающего предприятия. - Слушаю тебя, Паша.

Пафнутьев сделал еще один оборот, задержался взглядом на мелькающих экранах, получив полное представление о том, что делается на улице, в ресторане, на кухне...

- Дорого обошлось? - спросил он, кивнув на экраны.

- Спонсоры помогли.

- А что, они еще живы?

- Мои живы, Паша, - улыбнулся Пафнутьев.

- Я не имел в виду твоих или чужих... Я хотел спросить... Разве еще существуют на белом свете спонсоры, меценаты, благодетели?

- Иногда я тоже в этом сомневаюсь.

- Ну, ладно, - вздохнул Пафнутьев, с сожалением оставляя приятную тему. - Когда это произошло? - он кивнул на экран, на котором у разбитых окон возились официанты, подбирая осколки стекол, подметая мусор, сгребая в кучи грязные скатерти.

- Примерно час назад... Около одиннадцати. Мы только успели открыться.

- Зал был пуст? - невинно спросил Пафнутьев, чувствуя, как сердце его легонько дрогнуло - вопрос был со вторым дном. Анцыферов подвоха не уловил, по простоте душевной полагая, что бестолковый разговор ни о чем и обо всем одновременно продолжается. Простоват все-таки был Анцыферов, простоват. Если раньше он упивался детскими пистолетами и железной дорогой, доводя до изнеможения собственного сына, то теперь забавлялся мелькающими экранчиками.

- Да, - кивнул Анцыферов. - Кроме этих посетителей, в зале никого и не было.

- А что, бывают и столь ранние посетители?

- Бывают, - снисходительно улыбнулся Анцыферов.

- Я понимаю, когда люди вечером спускают хорошие деньги - вино, женщины, впереди долгая ночь, полная музыки, шампанского, песен и плясок... Действительно, ничего не пожалеешь... Но утром, спозаранку и в такой дорогой ресторан... Как понимать?

- Есть люди, Паша, для которых деньги - не самое главное, - с горделивой назидательностью произнес Анцыферов, давая понять, что его клиенты денег не считают.

- Да? - удивился Пафнутьев. - Это сколько ж надо иметь денег, чтобы они перестали быть главным в жизни?

- Это зависит от многих причин... Воспитание, масштаб личности, цели, которые человек ставит перед собой, - Анцыферов все еще трепался бездумно и легковесно.

- А эти... Которые с самого утра завалились?

- Да я их толком и не видел, - спохватился Анцыферов, но было поздно он уже признался в том, что знает этих людей.

- Прости, Леонард, - Пафнутьев положил тяжелую ладонь на черную поверхность стола. - К тебе ранним утром...

- Да ну тебя, Паша! Какое раннее утро в двенадцатом часу?!

- Не надо меня перебивать, Леонард. А то я путаюсь, теряю мысль и могу показаться тебе Глупым... Даже глупее, чем всегда. Хотя это и трудно. Так вот, - Пафнутьев поднял ладонь, останавливая Анцыферова, который уже собрался было заверить гостя, что никогда глупым его не считал, и даже более того, всегда относился к нему как к человеку чрезвычайно способному. Погоди, Леонард... Утро - это понятие относительное. Одни ранним утром считают четыре часа, другие и в одиннадцать проснуться не могут... Не об этом речь. Речь о твоих клиентах. О которых ты с большим уважением заметил, что деньги для них не главное. Вопрос - что для них главное?

- Мы говорили не о них, Паша, - тихо поправил Анцыферов. - Мы говорили вообще...

- Никогда и ни с кем не говорю вообще... Даже в постели я человек чрезвычайно конкретный. До ограниченности. Итак... Кто они?

- Понятия не имею.

- Как! Ты не знаешь Вовчика Неклясова?

- Никогда не слышал о таком.

- А эти часто бывают?

- Знаешь, мне кажется... Если я, конечно, не ошибаюсь... Мне кажется, что как-то они были... Недели две назад... Нет, скорее всего, я ошибаюсь.

- Двое, которые остались живы, ушли черным ходом. Они знали, что в твоем ресторане есть черный ход?

- Черный ход есть всегда... Везде. Чего тут особенного? Повара, снабженцы, грузчики пользуются только черным ходом. Об этом знает каждый нормальный человек.

- Леонард, это нормальные знают. А я другой. Значит, так... По окнам стрельба, скатерть белая залита кровью, двое на полу, двое рвут в твою сторону, мимо этого вот кабинета... А ты ничего о них не можешь сказать?

- Молодые ребята, неплохо одеты, что-то кашемировое...

- Сейчас в кашемировом ходят даже уличные лотошники. Это форма всех торгашей. Где твое пальто?

- На вешалке, - Анцыферов кивнул в сторону шкафа.

Пафнутьев поднялся, распахнул дверцу и увидел розоватое длинное пальто.

- Все ясно. Они тоже в кашемировом?

- Мне так показалось, - ох, не зря Анцыферов работал когда-то прокурором - все вопросы Пафнутьева разбивались о его неопределенность.

- Не хочешь ты мне помочь, Леонард, - тяжко вздохнул Пафнутьев и, резко оттолкнувшись, сделал полный оборот вместе с креслом. - И я даже знаю почему.

- Ну? - живо поинтересовался Анцыферов.

- Рыло в пуху.

- Грубовато выражаешься, - обиделся Анцыферов.

- Не я, народ. Это все он, негодник. Рыло в пуху, рожа крива, полюбишь козла... Необразованный, темный, пьяный... Вот и несет, что попало. Прости нас, Леонард!

- Кого это - вас?

- Меня и народ, - широко улыбнулся Пафнутьев, довольный, что поймал Анцыферова в эту невинную ловушку. - Хорошо. Бери ручку, бумагу и пиши. Так, мол, и так, настоящим подтверждаю, что люди, подвергшиеся нападению в ресторане, мне неизвестны, видел их впервые... Ну и так далее. Может, и от себя что-нибудь добавишь.

- Зачем такая расписка?

- Не знаю, - беззаботно ответил Пафнутьев. - Авось пригодится. Когда выяснится, к примеру, что один из убитых - твой сват, один из сбежавших твой брат... Тогда я эту бумажку тебе под нос. А судья и скажет... Нет, скажет, Леонард Леонидович, вы были неискренни во время следствия, пытались утаить ваши криминальные связи, увести от наказания опасных преступников и потому снисхождения не заслуживаете, и я вынуждена буду, скажет судья, этакая полная женщина с накрашенным ртом и мелкими кудельками на голове, я вынуждена буду применить к вам не первую, а вторую часть статьи, которая предусматривает...