Николай Лучинин - Будни прокурора

Прочитав письмо Орешкина, Семен Сергеевич сказал:

— Это только сигнал. Покажите это письмо товарищу Лаврову. Пусть он обязательно даст объяснение. Тогда-то мы и решим, что делать дальше.

— Мы Орешкина больше знаем! Он у нас работает давно, — начал было Дымов.

Но Давыдов перебил его:

— Согласен, Орешкина мы знаем больше. И должен признаться, что я вовсе не в восторге от его работы. Что же касается его письма, то и здесь есть над чем задуматься. Как оно появилось? Почему? Понятно, что работники милиции, пренебрегающие законностью, вряд ли будут довольны деятельностью прокурора, указывающего им на это. Теперь остается понять, чего не поделил Орешкин с Лавровым. А чтобы понять это, надо выслушать обе стороны и как следует разобраться в конфликте, прежде чем делать выводы.

— Да, но ведь Орешкин в письме сообщает конкретные факты! — стоял на своем Дымов. — Против этих фактов прокурор вряд ли сумеет возразить!

— А вдруг сумеет? — сказал Давыдов. — И потом: ведь оценка того или иного факта начальником милиции может не совпасть с оценкой прокурора? На то прокурор и является представителем центральной власти, чтобы быть свободным от местных влияний, если они наносят ущерб делу укрепления законности.

Дымов взял письмо и, сказав, что обязательно пригласит к себе Лаврова, вышел из кабинета.

Юрий Никифорович внимательно просмотрел записи, которые делал при проверке милиции, взял у Рябинина дополнительные материалы, и оба они направились к Орешкину.

— Мы со Степаном Николаевичем проверили работу в вашем горотделе, — с места в карьер взял Лавров. — Надо сказать, что картина выявилась печальная. Очень много серьезных ошибок. Взять хоть дело об убийстве новорожденного ребенка. Вместо того чтобы по получении сведений об этом поднять на ноги оперативный состав и немедленно связаться со следователем прокуратуры, вы отдали все материалы участковому уполномоченному, который продержал их у себя 16 дней, а затем вынес постановление о прекращении дела за неустановлением виновных. Разве это серьезно, товарищ Орешкин? Или дело о краже вещей из квартиры Кашеваровой. Преступники взломали замки, забрали у женщины все ценные вещи. Она их трудом наживала. И вместо того чтобы изобличить преступников, вы пишете постановление о прекращении дела и обвиняете потерпевшую Кашеварову в том, что она часто отлучалась из дома, оставляя квартиру без присмотра. Кроме того, вы не выполняете предложений прокурора. Мы за последнее время не раз проверяли камеру предварительного заключения и каждый раз сталкивались с фактами незаконного задержания граждан. Только в последние шесть месяцев было пять таких случаев. И сейчас мы обнаружили двух задержанных, не совершивших никакого преступления. Конечно, мы их освободили, но дело, товарищ Орешкин, не только в них. Вы вообще не считаетесь с требованиями прокурора, нарушаете законность, ущемляете права граждан, а это уже посерьезнее.

Орешкин, насупившись, молчал. Он ни разу не прервал Лаврова и, только когда тот кончил, надменно заявил.

— Прокурора интересует только закон, — заявил он. — А меня в первую очередь интересует борьба с преступностью и наведение порядка в городе. Если я буду делать так, как мне говорит прокурор, я никогда не наведу порядка в городе, не выполню требования партийных органов.

— Это, товарищ Орешкин, простите меня, — демагогия, — не удержался Лавров. — Пока что мы убедились в том, что порядками вам хвастаться не приходится. Достаточно сказать, что по трем заявлениям граждан о квартирных кражах вы не только не провели расследования, а даже нигде не зарегистрировали эти заявления. За последние шесть месяцев горотдел не разыскал ни одного скрывшегося преступника. Бывший работник сельпо, Гребнев, растратив 7 тысяч рублей, скрылся, а при проверке выяснилось, что он уже четыре месяца работает милиционером в станице, в тридцати пяти километрах от горотдела. Известно вам это? Растратчик в роли блюстителя порядка!

Орешкин вспыхнул и раздраженно произнес:

— Этого не может быть! Кто-то подтасовал факты!

— Зачем подтасовывать факты, тем более, что их и без того, к сожалению, хватает! Мы со Степаном Николаевичем убедились в том, что руководство горотдела милиции не заботится о раскрытии преступлений. Вспомним хоть убийство Гармаш. Почему никто из работников уголовного розыска не прибыл на место происшествия? Почему бы и вам лично не поинтересоваться столь вопиющим случаем?

— Но туда же поехал ваш следователь! Вы же начали следствие по этому делу! Сами начали, сами и раскрывайте…

— Вот видите! — разочарованно развел руками Лавров. — С вами и говорить-то трудно. А ведь у меня к вам было еще много вопросов. Я хотел, в частности, совместно с вами обсудить вопрос о привлечении комсомольцев и общественности к борьбе с преступностью.

Но Орешкин не собирался ничего обсуждать.

— Я вижу вы не только не верите в мои способности навести порядок в городе, но и вообще не доверяете работникам милиции! — вспылил он. — В борьбе с хулиганами я уже двадцать пятый год обхожусь своими силами и не нуждаюсь ни в чьей помощи…

— Но пока что это у вас получается неважно, — заметил Лавров. — Кстати сказать, ваш лейтенант Петренко с двумя молодыми парнями — комсомольцами не уходит домой из опытного участка вот уже третьи сутки! Все втроем они работают над разоблачением взломщиков кассы. А вы, начальник горотдела, даже не знаете об этом. Не знаете, чем занимаются ваши подчиненные, и тут же заявляете, что ни в чьей помощи не нуждаетесь. Не могу с этим согласиться, — сказал Лавров и, считая дальнейший разговор с Орешкиным бесполезным, попрощался.

Весь день Лавров и Рябинин готовили обстоятельное представление в городской комитет партии о неудовлетворительной работе горотдела милиции по борьбе с преступностью и о грубейших случаях нарушения советской законности персонально Орешкиным. Когда представление было написано и отпечатано, Лавров направился к Давыдову.

Через полчаса он докладывал секретарю горкома партии о результатах проверки.

— Создавшуюся тяжелую обстановку можно было бы изменить, если бы товарищ Орешкин осознал недостатки. Но у Орешкина больше гонора, чем знаний, и это очень сказывается. Заучил несколько демагогических, громких фраз и пытается прикрыть ими свою малограмотность. К требованию соблюдать законность относится, как к чьему-то капризу, свое личное усмотрение ставит выше законов. Я пытался с ним говорить, несколько раз серьезно с ним беседовал, но он отмахивается от меня, как от назойливого комара, и делает свое. Я попросил бы, Семен Сергеевич, чтобы горком партии принял какие-то меры, потому что заносчивость начальника горотдела и его беспечность серьезно мешают нам бороться за укрепление законности…