Гастон Леру - Призрак Оперы

Нам оставался только один выход: дверь в комнату, обставленную в стиле Луи-Филиппа, где находились Эрик и Кристина Даэ. Но если с той стороны этим выходом была обычная, хотя и запертая дверь, для нас она оставалась абсолютно невидимой. Значит, надо было искать ее.

Когда я окончательно понял, что нечего надеяться на Кристину, когда услышал, что злодей куда-то утащил несчастную девушку, чтобы она не могла помешать ему мучить нас, я решил, не теряя времени, взяться за дело сам.

Но прежде всего надо было успокоить виконта, который, как загипнотизированный, ходил по опушке леса и что-то невнятно бормотал. Обрывки разговора между Кристиной и злодеем, услышанные им, а также неожиданно появившийся волшебный лес с его невыносимой жарой, от которой по лицу струился обильный пот, сделали свое дело, и неудивительно, что господин де Шаньи начал терять рассудок, но хуже всего было то, что, забыв все мои советы, он совершенно потерял осторожность.

Он беспорядочно шагал взад-вперед, устремлялся в несуществующее пространство, собираясь войти в аллею, ведущую к горизонту, и через несколько шагов натыкался на свое отражение в раскаленном стекле.

При этом он то и дело повторял: «Кристина! Кристина!» — и угрожающе размахивал своим пистолетом, отчаянно призывая Эрика, бросая вызов ангелу музыки и проклиная воображаемый лес. Эта пытка была чрезмерна для его неопытного разума. По мере возможности я старался успокоить его безрассудную ярость и самым сдержанным тоном уговаривал бедного Рауля: заставлял его касаться пальцем зеркал и железного дерева и объяснял, что мы столкнулись с обманом зрения, подчиняющимся законам оптики, однако же мы не должны, как последние невежды, сделаться его жертвами.

— Мы находимся в комнате, в маленькой комнате, вы должны как следует вдолбить это себе в голову, и мы выйдем отсюда, как только найдем дверь. Так давайте искать ее!

И я добавил, что, если он перестанет оглушать меня своими криками и отвлекать своим непрестанным хождением из угла в угол, я за какой-нибудь час найду секрет двери.

Тогда он улегся на пол, как это делают путники в лесу под деревьями, и заявил, что во всем полагается на меня, поскольку ему больше ничего не остается. И счел своим долгом добавить, что оттуда, где он лежал, открывается «чудесный вид». (Должен признать, что пытка уже оказывала на него свое пагубное действие.)

Я же, забыв про лес, принялся тщательно ощупывать зеркала в поисках той единственной точки, где находится пружина, на которую следовало нажать, чтобы открыть дверь, как это было предусмотрено в системе вращающихся дверей и люков, придуманной Эриком. Этой точкой могло быть любое пятно на стекле, совсем незаметное, величиной с горошину. Я искал, искал, не останавливаясь. Я ощупывал зеркала до такой высоты, куда доставали мои руки. Мы с Эриком были примерно одинакового роста, и вряд ли он мог установить пружину там, где не мог бы до нее дотянуться, впрочем, это было лишь мое предположение. Как бы то ни было, я решил обследовать таким образом, пядь за пядью, все шесть зеркальных стен, затем, так же тщательно, прощупать пол.

Я старался не терять ни минуты, потому что жара ощущалась все сильнее, и мы начинали буквально поджариваться в пылающем лесу.

Прошло полчаса с тех пор, как я принялся за работу. Я проверил уже три стороны шестигранника, и вдруг злой рок сделал так, что мне пришлось обернуться на неожиданное восклицание виконта:

— Я задыхаюсь! От этих зеркал исходит адская жара. Скоро вы найдете свою пружину? Пока вы ищете, мы здесь поджаримся!

Меня вовсе не рассердили его слова. Он не упомянул про лес, что было хорошим знаком, и мне показалось, что разум моего спутника еще может сопротивляться пытке. Потом он добавил:

— Меня утешает то, что злодей дал Кристине срок до завтрашнего вечера, и если мы не успеем выбраться и оказать ей помощь, по крайней мере, мы умрем раньше ее! И месса Эрика будет сыграна для всех нас…

Он вдохнул в себя горячий воздух, и этот глоток едва не лишил его чувств.

Я не разделял мрачных мыслей виконта де Шаньи насчет близкой кончины, поэтому снова повернулся к стене и понял, что не надо было мне отходить от зеркала… Я не смог найти стенку, которую как раз заканчивал обследовать. Теперь придется начать все сначала. Я не смог сдержать своего недовольства; виконт заметил это и тоже понял, что мои труды пошли насмарку. Это стало для него еще одним ударом.

— Мы никогда не выйдем из этого леса, — жалобно простонал он.

Его отчаяние все возрастало. И, возрастая, оно все больше заставляло его забывать о том, что вокруг всего лишь зеркала, и он все больше чувствовал себя в настоящем лесу.

Не теряя времени, я опять принялся за работу, но скоро меня бросило в жар от нехорошего предчувствия: я не находил ничего, абсолютно ничего… В соседней комнате по-прежнему царила тишина. Мы затерялись в лесу… без дороги, без компаса, без проводника… О, как хорошо я знал, что ожидает нас, если никто не придет к нам на помощь или если я не найду пружину! Но напрасно я искал ее — я натыкался только на ветки, красивые ветки, которые торчали прямо передо мной или причудливо извивались над моей головой; но тени они не давали, да это и естественно, потому что мы находились в экваториальном лесу, и солнце било нам прямо в макушку… Это был конголезский лес…

Несколько раз мы с виконтом снимали и опять надевали одежду, то полагая, что от нее нам только жарче, то спохватываясь, что она, напротив, защищает нас от жары.

Я еще имел силы сопротивляться, а виконт явно терял рассудок. Он вдруг стал уверять меня, что уже три дня и три ночи бредет без остановки по этому лесу в поисках Кристины. Время от времени он видел ее за деревьями или среди ветвей, тогда он звал ее, и от его жалобных криков у меня выступали слезы на глазах.

— Кристина! Кристина! — бормотал он. — Почему ты убегаешь? Ты меня не любишь? Ведь мы обручены… остановись, Кристина! Ты же видишь, как я устал. Сжалься, Кристина! Я умру в этом лесу, вдали от тебя… О, как хочется пить! — наконец произнес он голосом человека, который находится в глубоком бреду.

Я тоже хотел пить, у меня саднило в горле…

Однако, уже стоя на четвереньках и ощупывая пол, я искал, искал пружину невидимой двери; я спешил, тем более что с приближением вечера пребывание в лесу становилось еще опаснее. На нас уже опускалась ночная тень. Ночь пришла очень быстро, как и всякая экваториальная ночь, — так быстро, что сумерек почти не было.

Ночь в лесу на экваторе всегда опасна, особенно когда, как в нашем случае, нечем разжечь огонь, чтобы отпугивать хищных зверей. Оставив на время поиски пружины, я пытался наломать веток, которые я мог бы разжечь от своего фонаря, но столкнулся с гладкими зеркалами и тут вовремя вспомнил, что это только отражение…