Яна Розова - Моя жена, ее любовники и жертвы

Тетя Наташа чуть слышно фыркнула:

– Сифилис в других местах обычно обретается…

Она взяла Маринкину руку, осмотрела и поставила диагноз, стопроцентно совпадающий с уже известным:

– Аллергическая сыпь.

Полезла в стол, достала из ящика тюбик.

– Мажь утром и вечером, а полы тебе мыть придется в перчатках. Между прочим, это правильно – руки будут выглядеть лучше.

Она взяла рецептурный бланк и стала его заполнять.

– А еще вот это тебе невредно курсом пропить…

Присев на стул у стола тети Наташи, Маринка как бы нечаянно смахнула стопку медицинских карт, которые разлетелись по всему кабинету.

– Ой, какая я дура! – запричитала Марина и бросилась собирать карты с пола. Одну она придержала и положила сверху стопки.

– «Оксана Измайлова», – нарочито разборчиво и с красиво сыгранным удивлением прочитала Маринка. – Надо же…

– Это не моя пациентка, – отозвалась тетя Наташа, ставя печать на рецепт. – Карточку, наверное, случайно мне принесли. Забросишь ее в регистратуру, зайчик?

– Да, конечно. – Маринка все смотрела на карту, широко раскрыв глаза. – Это же девушка Мишки! Не может быть… Что она тут лечить может? Тетя Наташа, – Маринка как будто только что догадалась, – это значит, что и Мишка может подцепить что-то нехорошее?

– Девушка Мишки? – переспросила тетя Наташа, наконец-то начиная заглатывать приманку с крючком. – Миши Ложкина? А что тут?..

Она взяла карту, полистала ее, вчиталась в диагноз, просмотрела результаты анализов.

– Надо же… Я эту девочку не знаю, но…

– Что-то серьезное? Вы только ему ничего не говорите! – вдруг «спохватилась» Маринка. – Мало ли что, вдруг это ошибка? А Мишка очень такой щепетильный, он сильно расстроится.

– Да уж… – задумалась тетя Наташа. – А ты поняла, что тут написано?

– Нет. А что там?

– Да пустяки, несерьезно. – Тетя Наташа была взрослой женщиной, а врала, будто маленькая девочка, укравшая в магазине конфетку. – Давай мы с тобой ничего Мише говорить не будем, ладно? Не наше это дело, да и вообще, может, Миша в курсе!.. – Рассмеявшись еще более неестественно, тетя Наташа отвела глаза и сделала вид, будто поглощена заполнением важного графика.

Помявшись в нерешительности возле ее стола, Маринка взяла свой рецепт на антигистаминные препараты, карточку Оксаны и, поблагодарив доктора, ушла. Карта вскоре была сожжена возле мусорных баков. Вместе с украденным Маринкой паспортом Оксаны Измайловой.

А студентка Леночка Киселева, подрабатывавшая в регистратуре вендиспасера и заполнившая карточку настоящим «докторским» почерком, получила от Маришки всю ее зарплату за апрель.

Саму Подругу Маринка увидела через две недели, и это была последняя их встреча. Буквально через три часа после нее Оксана напишет прощальное письмо маме, выпьет полбутылки отвратительного коньяка местного разлива и вскроет себе вены в горячей ванне.

В момент встречи с Оксанкой предвидеть такой исход Маринка не могла, потому что будущее чужих людей ей всегда было неинтересно. Ее интуиция работала только для самой Маринки, зацикленной на собственных мыслях и чувствах. Да и знай она, что ждет Подругу в ближайшем будущем, Маринка бы и пальцем не пошевелила, чтобы ее спасти. После той встречи и слов Подруги ей захотелось скорее не спасти, а – убить ее!

Но как могла Оксана сохранять дипломатичность, если вчера Миша сказал ей, что больше он не может с ней встречаться? И как иначе мог поступить Миша, которому его мама уже несколько раз закатывала жуткие скандалы, требуя, чтобы он выбирал между ней и «этой проституткой», а вчера, наконец, она рассказала и о карточке из вендиспансера? Все случившееся было звеньями, которые начала собирать в не слишком изящную цепь Маринка, а добрая тетя Наташа, вредная тетя Римма, болтливый Андрей и до одури порядочный Мишка успешно завершили ее работу. Продолжая метафоры, можно было бы добавить, что цепь эта прочно затянулась на шее классной девочки Оксаны. И та, уже практически в пред-агонии, вдруг почувствовала, кто был настоящим кукловодом всего представления.

– Понятия не имею, как ты это сделала, но это сделала ты! – сказала Оксанка.

Она дождалась Маринку в той же самой арке, где они встретились впервые.

– Что тебе надо? – отпрянула от нее Маринка.

– Стерва злобная! – выкрикнула на весь двор Подруга. – Что ты наплела Мишкиной матери? Что ты ему про меня наплела? Ты ревнуешь и поэтому меня оболгала? Это же низко, подло, жестоко!.. Почему он не хочет меня видеть? Почему не хочет со мной говорить? Почему?..

Маринка даже не испугалась, а остекленела. Пусть бы ее приперли к стенке – она бы не признала ничего! Тут было другое: ощущение ужаса, осознание того, что сделанного ею назад не вернешь, не исправишь и не сошьешь, и плюс острое предчувствие еще большего несчастья. А ведь предчувствия Маринку редко подводили!

– Ты должна пойти к Мишке и во всем признаться! – крикнула Подруга, вновь разрыдавшись.

Маришка огляделась. К счастью, людей во дворе было не так много, да и стояли они возле детской площадки, в двадцати метрах от вопящей Оксанки. К счастью, по улице прошла груженая фура. К счастью, у жильцов квартиры, чьи окна располагались над головами девушек, разорался младенец. К счастью для Маринки, а Оксане уже ничто не могло помочь.

– Ты с ума сошла, Оксана, – спокойно проговорила Маринка и отвернулась от девушки с заплаканным лицом.

Ни разу не обернувшись, Маринка направилась прочь. Она не знала этого, но почувствовала спиной, что Оксана смотрит ей вслед со всей возможной ненавистью.

Не знала Маринка и того, что после их встречи Оксана сделает последнюю попытку увидеть Мишку. Она придет прямо к его двери и нажмет на звонок. Дверь ей откроет Мишина мама. Она скажет заплаканной девочке с распухшим красным носом:

– Уходи отсюда навсегда, проститутка!

И именно поэтому Тот, Кто считает наши грехи, разделит грех за смерть Оксаны Измайловой между двумя этими женщинами – Мариной и ее будущей свекровью. И обе они начнут искупать свой грех, когда Мишка женится на Марине и обе женщины возненавидят друг друга с огромной силой.

Солнце село за тополя, Мишка, Боб и Андрей опорожнили половину кеги пива и развели рядом с верандой костер.

От пива Андрей пришел в романтическое расположение духа, Мишка стал мрачноват, а Боб еще ничего не почувствовал. Он медленно пьянел, особенно если пил не на голодный желудок, а Борька хорошо угостился свежей ветчиной, отличным адыгейским сыром и холодными креветками.

– Гадкое местечко эта твоя дача, – брякнул он просто для того, чтобы позлить Андрюху и слегка поразвлечься. – Домишко паршивый, прудишко мелкий.

– Да ты в курсе, сколько земля здесь стоит? – презрительно ответил Андрей. Сейчас он ненавидел эту черту Боба – неуважение к уровню дохода других людей. – Ты таких денег не видел никогда, да и не увидишь. Хоть твой папа и директор биофабрики.