Марина Серова - Забавы высших сил

– А почему вы не сделали генетическую экспертизу? Вам же предлагали.

– Вы и это знаете? А зачем? Мне и так было все ясно. Нас просто не хотят. Что бы дала эта экспертиза? Аркадий стал бы меня больше любить?

– Ну хотя бы ради алиментов.

– Нет уж. Это, знаете ли, не про меня история, – отрезала Маргарита. – Как-нибудь сами справимся. Да и к тому же это было мое решение – рожать. Аркадий ведь честно с самого начала предупреждал, что не хочет ребенка. Я вообще не понимаю тех женщин, которые сами решают такие вопросы, а потом требуют признания своих прав. Получается, что мужчины тут совершенно бесправные существа. Это как-то не по-людски, по-моему. В процессе участвовали двое, а решает все один? Нет, неправильно.

– Да если так рассуждать, то у нас вообще бы рождаемость на ноль скатилась. Мужики, как правило, поначалу детей никогда не хотят. Тут хотя бы законы в пользу женщин работают, – возразила я, удивляясь ее безмерной порядочности. Или это просто глупость и гордость в ее случае?

– Может быть, но я, знаете ли, лучше буду получать пособие матери-одиночки, чем так унижаться. Да и впрок такие деньги не пойдут, если не от души будут. Я в этом уверена, – продолжала спорить со мной непреклонная Маргарита.

Ну прямо как у Булгакова: порода, кровь! Никогда не просите у сильного… и так далее. Просто его героиня! Это, конечно, несколько осложняет мою задачу, но, как говорится, время покажет. И я решила прощупать почву относительно Костромской:

– Что ж, это ваше право. А вот скажите, Рита, какие у вас тогда складывались отношения с вашей несостоявшейся свекровью? Я имею в виду Анастасию Валентиновну.

– С ней? Да никаких, собственно, отношений у нас не было. Мы и виделись-то с ней не больше трех раз. Один раз Аркадий нас познакомил. Привел к себе домой. Но мне уже тогда показалось, что я ей не понравилась. Она вела себя как-то сухо и высокомерно, что ли. Причину я так и не поняла. Потом еще раз на дне ее рождения. Аркаша снова меня привел в свой дом. А я даже пожалела об этом. Как дура, бегала по магазинам, искала ей приличный подарок, потому что Аркадий хотел обойтись только букетом. Купила ей дорогой миксер. Он сказал, что у нее нет и она до сих пор венчиком взбивает. И тесто, и пюре, и кремы. А она даже не взглянула на него. Только сухое презрительное «благодарю», и, пока за столом сидели, даже не посмотрела ни разу в мою сторону. Да я понимала, конечно, это ревность матери в ней говорит. Представляю, каково ей сейчас. Мне жаль ее. Правда. Чего вы так удивленно на меня посмотрели?

– Поражаюсь вашему великодушию. Сейчас редко такое встретишь. В основном люди все озлобленные. Неискренние. Только выгоду для себя ищут и прощать не умеют. А вы бы простили Анастасию Валентиновну, если бы она перед вами повинилась? – приступила я к тактическим маневрам.

– А за что мне ее прощать? Это она, что ли, меня заставляла аборт делать? Или экспертизу эту дурацкую? Тут спрос только с ее сына. Но я на него тоже зла не держу, – без тени сомнения проговорила эта странная Маргарита. Значит, она даже не подозревала, что зачинщицей всех ее бед была именно она – ревнивая мать. И я опять не могла понять, почему Костромской не понравилась Постникова, но так приглянулась эта повернутая на чистоте Лидочка. Может быть, потому, что в первой чувствовалось приличное воспитание, коим не обладала она сама. Но ей сродни была медсестрица, и она лучше находила с ней общий язык. Да и управлять ею было гораздо проще, чем Постниковой.

– А какое у вас образование? – резко сменила я тему, желая развеять свои сомнения.

– Высшее. Я наш университет закончила. Филфак.

– Понятно. А кем вы работали до декрета?

– Редактором газеты «Наш Тарасов».

– А, знаю. Довольно серьезное издание. Правда, сейчас все больше Интернет в почете. Люди как-то совсем перестали газетами интересоваться.

– Молодые – да. А наш клиент – пенсионеры. Да я, насколько помню даже себя в ранней юности, тоже газетами не интересовалась. Все как-то больше книги увлекали. Причем классика. Достоевский, Толстой, Куприна очень любила. Ну и зарубежка, конечно, тоже. Очень Драйзера уважала, Цвейга. Ой, я, наверное, не о том сейчас говорю, – спохватилась Маргарита. – А вы, собственно, пришли, чтобы про Аркадия рассказать?

– В общем-то, да, Рита. Я посчитала, что вы все-таки должны это знать.

– Да. Вы правильно сделали. Спасибо вам. А мой телефон вы от Анастасии Валентиновны узнали?

– Разумеется. Это она посчитала, что вы должны об этом узнать. Запоздало, конечно. Но, учитывая ее состояние на тот момент…

– Да-да, конечно. Я понимаю, – закивала Постникова, и в этот момент Верочка, оставив в покое мою сумку, сказала «мама».

– Ну надо же! – улыбнулась я. – У вас просто чудесная дочь. Дала нам обо всем поговорить и теперь хочет выразить и свое мнение.

– Да, мы такие, – улыбнулась в ответ Рита. – Нам уже кушать пора. Может быть, вы к нам зайдете?

– Нет, спасибо большое, но я тороплюсь.

– Простите, Таня, а я так и не поняла, почему вас наняли в качестве детектива? – наконец спохватилась Постникова. А я-то уж думала, что обойдется без этого вопроса.

– Ну, дело в том, что водитель, сбивший Аркадия, пока еще не найден. Вот я и пытаюсь его найти, – пояснила я, не желая сейчас открывать всю эту грязную правду. А зачем? Что расскажет впоследствии Верочке мать про ее отца? Что он стал жертвой собственной дурости, решив заняться шантажом? Не стоит.

– Понятно. Только что это меняет? Аркадия ведь уже не вернуть.

– Ну, тут я с вами в корне не согласна. Этак все будут безнаказанно давить людей. Таких преступлений у нас достаточно, вы сами знаете. Так пусть их будет поменьше.

– В принципе, да. Наверное, – с некоторым сомнением в голосе согласилась Маргарита. – Ну ладно, мы пойдем?

– Да. Всего вам хорошего, Рита. У вас замечательный ребенок.

– Спасибо.

Перед тем как отправиться домой, я заехала в кафе, пообедала стейком форели и отварным рисом и выпила чашечку зеленого чая с жасмином. Дело свое я, в сущности, завершила. Сейчас немного отдохну, подготовлю для Костромской речь и вечером поеду к ней с отчетом о проделанной работе.

Дома, лежа на диване, я еще раз прокручивала в голове то, что должна ей сказать, а чего не должна. Я, конечно, понимала, если Анастасия Валентиновна будет присутствовать на суде над Осипенко, она и так все узнает. Но пусть лучше не от меня. В конце концов, я ей четко доложу, что дело о наезде возобновили, теперь оно расценивается не как несчастный случай, а попадает под сто пятую статью. То есть рассматривается как преднамеренное убийство. Но не разозлится ли она на меня, если узнает всю правду именно там? Вот дилемма. И как мне поступить? Ладно, война план покажет. А может быть, и сам Александр Степанович ей во всем признается? Сейчас она как раз у него. Вот тоже мне, мужчина, сотворил преступление, возложил на меня такую миссию, а сам в кусты. Я, мол, помру, а уж ты потом отдувайся. А когда это произойдет, одному богу известно. Можно, конечно, все перевалить теперь на Владсона. Ему все равно. Он – парень без этой дурацкой рефлексии, которая поселилась в моей душе. Сонин сейчас в курсе всех дел, вот пусть сам и думает, как дальше вести дело. В принципе, это самое разумное решение с моей стороны. Я все равно уже выключена из процесса.