Юнас Юнассон - Сто лет и чемодан денег в придачу

В этой части Бенниного рассказа Юлиус начал опасаться слишком навязчивых уточняющих вопросов со стороны Прекрасной, например о том, как именно Бенни оказался в Компании Юлиуса и Аллана. Но Прекрасная, спасибо пиву и «Старой датской», не слишком вдавалась в детали. Зато ей казалось — она вот-вот влюбится на старости лет.

— А кем ты еще успел почти стать, кроме ветеринара? — спросила она с заблестевшими глазами.

Бенни понимал, как и Юлиус, что события последних дней не требуют детального изложения, и поэтому обрадовался новому направлению, которое Прекрасная придала беседе своим вопросом. Ну, все-то он вряд ли вспомнит, сказал Бенни, за тридцать лет учебы можно ведь немалого добиться, если время от времени делать домашние задания. По крайней мере Бенни точно знает, что он почти ветеринар, почти врач-терапевт, почти архитектор, почти инженер, почти ботаник, почти филолог-преподаватель, почти тренер, почти историк и еще целая уйма почти прочей всячины. Добавить к этому некоторое количество почти пройденных разных курсов по мелочи, различного качества и важности. К тому же его можно смело назвать почти зубрилой, потому что несколько курсов он освоил одновременно, за один и тот же семестр.

Тут Бенни вспомнил, почти кем он является еще и о чем почти забыл. И тут он поднялся и, обратясь в сторону Прекрасной, продекламировал:

Воцарилось молчание, только Прекрасная еле слышно выругалась, залившись румянцем.

— Эрик Аксель Карлфельдт, — пояснил Бенни. — Я воспользовался его словами, чтобы поблагодарить за ужин и за тепло. Я не говорил вроде бы, что я еще и почти литературовед?

После чего Бенни зашел, пожалуй, слишком далеко, пригласив Прекрасную на танец перед камином, потому что она ответила решительным отказом, объяснив, что есть же какие-то рамки, черт побери. Но Юлиус заметил, что Прекрасной это польстило. Она обдернула спортивную куртку на боках и подтянула «молнию», чтобы предстать перед Бенни во всем блеске своей красоты.

Затем Аллан поблагодарил и откланялся, а оставшиеся трое перешли к кофе — с коньяком, если кто пожелает. Юлиус охотно принял весь пакет предложений, а Бенни ограничился половиной.

Юлиус засыпал Прекрасную градом вопросов: и про хутор, и про ее собственную историю — отчасти из любопытства, а отчасти чтобы самому не рассказывать, кто они такие, куда направляются и по какой причине. Всего этого он успешно избежал, потому что Прекрасная разошлась и заговорила о своем детстве, о мужчине, за которого вышла восемнадцатилетней, а через десять лет выгнала (в этой части повествования содержалось особенно много кощунственной лексики), о том, что детей у нее никогда не было, о Шёторпе, который родители использовали как дачу, пока мать не умерла семь лет назад и отец не отдал хутор Прекрасной насовсем, о глубоко неувлекательной работе в регистратуре поликлиники в Роттне и о том, что полученные в наследство денежки подошли к концу, так что пора уже податься отсюда куда-нибудь еще.

— Мне ведь как-никак сорок три, — призналась Прекрасная. — Считай, на полпути к могиле, едрена сатана!

— В таких делах наверняка не знаешь, — осторожно заметил Юлиус.

Инструктор-кинолог дал Кикки новое задание, и она, ведя носом по земле, пошла в сторону от дрезины. Комиссар Аронсон надеялся, что соответствующий труп наверняка вскоре появится где-нибудь поблизости, но собака, пройдя каких-то тридцать метров в глубь заводской территории, забегала кругами, тыкаясь наобум туда-сюда, после чего умоляюще глянула на своего инструктора.

— Кикки просит прощения, но она не может сказать, куда направился труп, — перевел кинолог.

Однако перевод был довольно приблизительным. Комиссар Аронсон понял его в том смысле, что Кикки потеряла след еще возле дрезины. Но если бы Кикки могла говорить, она бы сказала, что тело совершенно точно пронесли на некоторое количество метров в глубь заводской территории, прежде чем оно куда-то подевалось. Тогда бы комиссар Аронсон стал выяснять, какой транспорт уходил с территории завода в течение последних нескольких часов. Ответ в таком случае оказался бы вполне определенным: за это время ушла только одна машина, тяжелая фура с прицепом, на Гётеборг, для дальнейшей перегрузки в порту. Если бы не это «бы», то были бы оповещены все полицейские посты вдоль трассы Е-20 и фуру можно было бы тормознуть на обочине где-нибудь в районе Тролльхэттана. А теперь труп уже покинул пределы страны.

Всего три недели спустя молодой египетский охранник, сопровождавший груз, сидел в грузовом трюме парома, который только что миновал Суэцкий канал, и мучился от невыносимой вони. Наконец охранник не выдержал. Намочив тряпку, обвязал ею рот и нос. И открыв один из деревянных пеналов, все понял. Там лежал полуразложившийся труп.

Египтянин призадумался. Идея оставить труп на месте, чтобы тот отравил ему оставшийся путь, привлекала его не слишком. К тому же в этом случае ему самому не избежать длительного полицейского допроса в Джибути, а что такое полиция в Джибути, это всякий знает.

Вариант выкинуть эту падаль тоже не радовал, но в конце концов охранник решился. Сперва вынул из карманов трупа все мало-мальски ценное — за труды человеку что-то ведь тоже полагается, — а потом спихнул тело за борт.

Вот таким образом то, что некогда было долговязым малым с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине, с легким всплеском превратилось в корм для рыб Красного моря.

Компания в Шёторпе разошлась около полуночи. Юлиус ушел спать на второй этаж, а Бенни и Прекрасная уселись в «мерседес», чтобы посетить поликлинику в Роттне после ее закрытия. Уже проехав полдороги, они обнаружили на заднем сиденье Аллана под одеялом. Аллан проснулся и объяснил, что поначалу вышел подышать свежим воздухом, а потом решил воспользоваться машиной в качестве спальни, ведь с его коленками подниматься снова на второй этаж — это будет чересчур, денек и без того выдался ох какой долгий.

— Мне же как-никак не девяносто лет, — сказал он.

Так что дуэт на ночном задании превратился в трио, но это мало что меняло. Прекрасная изложила свой план более подробно. Им следует проникнуть в поликлинику с помощью ключа, который Прекрасная забыла вернуть, когда увольнялась. Там надо будет залогиниться на компьютере доктора Эрландсона и от имени Эрландсона выписать рецепт на антибиотики на имя Прекрасной. Понадобятся, разумеется, его логин и пароль, но с этим никаких проблем не будет, сообщила Прекрасная, потому что доктор Эрландсон мало того что надутый индюк, он еще и адский болван. Когда их поликлинику компьютеризировали, именно Прекрасная объяснила доктору, как выписывать электронный рецепт, и она же придумала ему и логин, и пароль.